Собрание сочинений в десяти томах. Том первый. Стихотворения
вернуться

фон Гёте Иоганн Вольфганг
Шрифт:

СПАСЕНИЕ

«Моя подружка неверна!» — Твердил я в исступленье, стоя На голом камне над рекою: Меня манила глубина. Я горьких слез сдержать не мог — Я плакал, ум зашел за разум, Хотел я это дело разом Покончить, бросившись в поток. Была пучина впереди. Стоял от смерти я на волос. Вдруг позади раздался голос: «Эй ты! смотри не упади!» Очнулся я от забытья: Девица! Краше нет на свете! «Как звать тебя, красотка?» — «Кете!» «О Кете милая моя! Ты жизнь вдохнула мне во грудь! От верной смерти удержала! Благодарю, но это — мало: Теперь отрадой жизни будь!» Я рассказал, о чем грущу. Она сочувственно вздохнула. Поцеловал. Она прильнула, И смерти больше не ищу! 1774

ФИАЛКА

Фиалка на лугу одна Росла, невзрачна и скромна, То был цветочек кроткий. Пастушка по тропинке шла, Стройна, легка, лицом бела, Шажком, лужком С веселой песней шла. «Ах! — вздумал цветик наш мечтать,— Когда бы мне всех краше стать Хотя б на срок короткий! Тогда она меня сорвет И к сердцу невзначай прижмет! На миг, на миг, Хоть на единый миг». Но девушка цветка — увы! — Не углядела средь травы, Поник наш цветик кроткий. Но, увядая, все твердил: «Как счастлив я, что смерть испил У ног, у ног, У милых ног ее». 1773

ФУЛЬСКИЙ КОРОЛЬ

Король жил в Фуле дальной, И кубок золотой Хранил он, дар прощальный Возлюбленной одной. Когда он пил из кубка, Оглядывая зал, Он вспоминал голубку И слезы утирал. И в смертный час тяжелый Он роздал княжеств тьму И все, вплоть до престола, А кубок — никому. Со свитой в полном сборе Он у прибрежных скал В своем дворце у моря Прощальный пир давал. И кубок свой червонный, Осушенный до дна, Он бросил вниз, с балкона, Где выла глубина. В тот миг, когда пучиной Был кубок поглощен, Пришла ему кончина, И больше не пил он. 1774

ПРИВЕТСТВИЕ ДУХА

На старой башне, у реки, Дух рыцаря стоит И, лишь завидит челноки, Приветом их дарит: «Кипела кровь и в сей груди, Кулак был из свинца, И богатырский мозг в кости, И кубок до конца! Пробушевал полжизни я, Другую проволок: А ты плыви, плыви, ладья, Куда несет поток!» 1774

ПЕРЕД СУДОМ

«А кто он, я вам все равно не скажу, Хоть я от него понесла». «Тьфу, грязная шлюха!..» — «А вот и не так: Я честно всю жизнь жила. Я вам не скажу, кто возлюбленный мой, Но знайте: он добр был и мил, Сверкал ли цепью он золотой Иль в шляпе дырявой ходил. И поношения и позор Приму на себя сейчас. Я знаю его, он знает меня, А бог все знает про нас. Послушай, священник, и ты, судья, Вины никакой за мной нет. Мое дитя — есть мое дитя! Вот вам и весь мой ответ». 1775–1776?

СКОРБНАЯ ПЕСНЯ БЛАГОРОДНОЙ ГОСПОЖИ, СУПРУГИ АСАН-АГИ

Что белеет там, в зеленой чаще? То ли лебедь, то ли снег весенний? Был бы снег — растаял бы от солнца. Был бы лебедь — улетел бы к стае. Там шатры Асан-аги белеют, Там лежит он, раненный врагами. У его постели мать с сестрою, Лишь жена прийти к нему не смеет, Как закон велит, без зова мужа. А когда к утру утихла рана, Приказал Асан сказать супруге: «Ко двору не жди меня отныне, Не встречаться нам на белом свете». С болью внемля тем словам жестоким, Помертвела, бедная, от муки; Слышит конский топот на дороге, Говорит: «Асан, супруг мой едет!» Тут же ринулась ему навстречу, Дочери бегут за нею следом, Заливаясь горькими слезами: «Нет, не конь отцовский к дому мчится, Это брат твой, Пинторович, скачет!» У ворот она встречает брата, Падает на грудь ему, стеная: «Мать пяти детей, меня с позором Выгоняет мой супруг из дома!» Молча Пинторович вынимает Перетянутое алым шелком Черное разлучное посланье, Что повелевает ей вернуться В дом отца и снова выйти замуж. Госпожа увидела посланье. В лоб сынов своих поцеловала, В щеки дочерей поцеловала, Но от колыбели с младшим сыном Не смогла, бедняжка, оторваться! Тут ее за руки брат хватает, Поднимает на коня лихого И спешит в отцовское именье С робкою, несчастной госпожою. Много дней промчалось или мало, И семи не минуло, а к брату От господ богатых сваты едут Сватать бедную жену Асана. И знатнее всех Имоскис Кади; А сестра с рыданьем молит брата: «Брате милый! Жизнью заклинаю, Откажи сладкоречивым сватам, Иль от горя сердце разорвется У меня, когда детей увижу!» Брат сестры не слушает и твердо Прочит ей в мужья Имоскис Кади; Вновь сестра с рыданьем молит брата: «Брате милый! Коли так решил ты, То пошли письмо к Имоскис Кади,— Мол, она, сестра твоя родная, Жениха приветствует и просит: Пусть пришлет со сватами в подарок Шаль большую, чтобы я в дороге С головы до ног в нее укрылась, Чтоб не видеть мне моих сироток». Получил письмо Имоскис Кади, Собирает родичей и сватов, За невестой в путь их снаряжает С паранджою, как она просила. Пинторович встретил их с поклоном И, благословив, сестру отправил. Вот уж перед ними дом Асана; Дети мать заметили и сверху Закричали ей: «Вернись к нам, мама! Хоть разок поужинать останься!» Слышит плач детей жена Асана, Заклинает родичей и сватов: «Хоть на миг один коней сдержите, Дайте мне с малютками проститься, Сделать им последние подарки». Родичи коней своих сдержали, И она подарки раздавала: Дочерям — серебряные платья, Сыновьям — злаченые сапожки, А тому, кто плакал в колыбели, Младшенькому — курточку на вырост. Но взирал Асан-ага в сторонке На картину эту и промолвил: «Поглядите на отца, сиротки! Сердце вашей матери из камня, Грудь ее — из твердого железа, Ни любви, ни жалости в ней нету». Тут она, заслышав голос мужа, Побледнела и упала наземь, И душа от тела отлетела, Увидав, как разбежались дети. 1775 (1785)

СТИХОТВОРЕНИЯ НА СЛУЧАЙ

ФРИДРИХУ ВИЛЬГЕЛЬМУ ГОТТЕРУ

Шлю тебе нынче старого Гёца — Надеюсь, что место на полке найдется Среди книжек, коим — почет и честь (Или тех, что ты не собрался прочесть), Славно работа шла у меня — Утром, ночью, в разгаре дня, А нынче мне, в общем, радости мало В том, что «Гёца» публика прочитала. Ведь именно так бывает с детьми: Всего приятнее, черт возьми, Когда кругом — темнота и тишь, И ты их с женушкой мастеришь,— Это занятие — самое дельное, А дальше — крестины и колыбельные. Если хотите, не верьте мне, И пусть вам будет приятно вдвойне. Я слышал, что ты даешь спектакли, Разные пьесы ставишь — не так ли? — Перед страной, столицей, вельможами (Что в театр приходят с постными рожами). Так разыщи же в своем дому Дельного парня и выдай ему Роль моего любезного Гёца — Шпагу и шлем, — авось не собьется. Роль Вейслингена — другому выдай Вместе с расшитою хламидой, Со шпагой — совсем на испанский лад: Ноздри раздуты, глаза горят. Среди бабенок он будет прославлен, Когда покажет, как был отравлен, И прошу мою благодарность принять За то, что со сцены не будет вонять. Наведи на похабщину малость глянца — Сделай задом — ж…, мерзавцем — заср…, И, как прежде, со рвением и охотой, В том же духе всю пьесу мою обработай. 1773

НАДПИСЬ НА КНИГЕ «СТРАДАНИЯ ЮНОГО ВЕРТЕРА»

Так любить влюбленный каждый хочет, Хочет дева быть любимой так. Ах! зачем порыв святейший точит Скорби ключ и близит вечный мрак! Ты его оплакиваешь, милый, Хочешь имя доброе спасти? «Мужем будь, — он шепчет из могилы,— Не иди по моему пути». 1775