Все рассмеялись, и всех громче полковник де Крей. «Бедная мисс Мидлтон!» — подумал он. Быть может, до его собственного появления в Большом доме она останавливалась мыслью на мистере Уитфорде. И полковнику представилась досада, которую должна была испытать живая и впечатлительная девушка при встрече с этим ученым сухарем. И вдруг, повернув голову, он увидел Вернона, уставившего неподвижный взгляд на Клару.

— Что, Уитфорд, получили? — сказал он и, заметив на лице у Клары преувеличенное, как ему казалось, выражение раскаяния, продолжал высмеивать альпинистов, называя их «синьорами Эксельсиорами»{44} и описывая комический вид этих покорителей вершин: покрытые глиной с головы до ног, обгорелые, обветренные, исцарапанные в кровь, они отчаянно цепляются за выступы скал, — и все для того, чтобы похвастать, что побывали «на такой-то высоте» и покорили еще один пик! Полковник острил напропалую и был чрезвычайно доволен собой — ведь покорителей дамских сердец ожидают награды куда более лестные, чем те, что выпадают на долю альпинистов.

Вернон меж тем оправился от удивления и добродушно выслушивал сыпавшиеся на него остроты.

— Карабкание по горам — ничто в сравнении с ловлей угрей, — сказал он.

Все поняли, что он имеет в виду свои постоянные заботы по водворению юного Кросджея в классной.

От Клары не ускользнул взгляд Вернона, тонкой ниточкой связавший ее с полковником де Креем. Что же, если ему угодно судить о ней столь превратно… Зато полковник де Крей, тот ее понимает!

Кросджей имел несчастие появиться в гостиной в ту самую минуту, когда миссис Маунтстюарт выражала сочувствие Вернону в его «ловле угрей», за которыми, по словам полковника, приходилось нырять на дно реки. Де Крей и Уилоби не замедлили открыть по мальчишке перекрестный огонь, спрашивая, где он на этот раз прятался от своего наставника, и пытаясь уличить его во лжи. Они совсем уже было преуспели в этом занятии, когда Вернон прервал потеху и увел ослушника, чтобы задать ему штрафной урок. Миссис Маунтстюарт повели осматривать великолепный фарфоровый сервиз — подарок леди Буш.

— Опять фарфор! — воскликнула миссис Маунтстюарт, обращаясь к Уилоби, и собралась было поманить «плутовку» с собой, но Клара в эту минуту с непередаваемой грацией склонилась к мисс Дейл. Миссис Маунтстюарт не захотелось прервать оживленный разговор подруг. Ее немного удивил жест досадливого нетерпения, вырвавшийся у Уилоби, когда она попыталась обратить его внимание на грациозную позу его невесты. Она начала прощаться, объявив, что намерена еще раз наведаться на станцию, в надежде встретить профессора — быть может, он прибудет со следующим поездом. — Передайте все же доктору Мидлтону мои опасения, — сказала она, уходя, — что у него не будет достойного собеседника. Смотрите же, — прибавила она, обращаясь к сэру Уилоби, провожавшему ее до кареты, — я рассчитываю на вас: весь огонь тяжелой артиллерии вам придется принять на себя.

— Лучше всех справляется с ним мисс Дейл, — сказал Уилоби.

— Она все делает лучше всех! Но это мой банкет, и я не могу все бремя застольной беседы возложить на молодую женщину. Нет, я предпочла бы взять напрокат настоящего льва из зверинца, чем видеть у себя за столом ученое светило, которому не могу противопоставить другое ученое светило. Посадите доктора Мидлтона за стол с герцогом — он заговорит и герцога! Боюсь, как бы он не навел тоску на мою бедную паству. И откровенно говоря, нам его некем сдобрить. Я так и вижу большие комки непереваренного разговора, — словом, вся надежда на вас!

— Постараюсь ее оправдать! — сказал Уилоби.

— По части блеска я рассчитываю на полковника де Крея и на нашу фарфоровую куколку. Они хорошо сыгрались. Для вас же я сегодня готовлю другую роль. Вам предстоит быть не богом, а как бы виночерпием при Юпитере или — если угодно — при Юноне. Леди Буш, леди Калмер и все прочие ваши поклонницы будут извещены о вашем подвиге. Вы видите, в какой я тревоге. Я никак не предполагала, что профессор Круклин способен меня подвести, а то ни за что бы не рискнула пригласить доктора Мидлтона. Не удивляйтесь, что я так волнуюсь. До сих пор мои обеды всегда проходили с успехом. Тем ощутимее будет неудача. Об исключительных случаях говорят больше всего! Да и не в том дело, что скажут другие, а в том, что буду чувствовать я сама. Мне так не хочется ударить лицом в грязь! Впрочем, если я могу рассчитывать на вашу верность, все, быть может, и сойдет, как следует.

— Всякий раз, как пушка выпустит свой заряд, сударыня, я даю вам слово падать ниц!

— Вот-вот, нечто в этом роде и требуется, — с улыбкой сказала его старая приятельница и покатила на станцию, оставив Уилоби размышлять о женском эгоизме. Ради того, чтобы ее обед прошел успешно, он должен смириться с ролью полного ничтожества при докторе Мидлтоне, предоставив Кларе блистать в дуэте с де Креем! Между тем на этот раз ему особенно необходимо было блистать. Успех, которым он всегда пользовался в обществе, внушал ему мысль, что его невеста еще не имела случая оценить всю силу его обаяния, и вот, в угоду миссис Маунтстюарт, он должен отказаться от такого случая! Если бы она была подкуплена его соперником, она не могла бы причинить ему большего зла.

О, Уилоби не был тупицей! Для него не прошло незамеченным, как мгновенно — после легкого прикосновения Клариной руки — успокоился юный Кросджей, изо всех сил перед тем рвавшийся из его объятий. Этот небольшой штрих показал ему, что мальчик почуял размолвку между женихом и невестой и что отныне он всю свою преданность перенес на Клару. Она блистала красотой, на ее стороне были преимущества женского очарования, и мальчик подпал под это очарование. Надо будет проучить его за измену. Но сейчас для Уилоби главное было не это. Надо, чтобы Клара увидела своего жениха во всем блеске, — а в лучах поклонения он и в самом деле начинал светиться, — и тогда она, осознав свое ничтожество, быть может, снова захочет вернуть его расположение. Вот когда наступит сладкий час возмездия!

Наведавшись к доктору Мидлтону в библиотеку, он удостоверился, что Клара не говорила больше о своем желании покинуть Паттерн-холл. Нет, нет, несчастная кокетка нашла себе развлечение здесь и успокоилась! Весь воздух был напитан изменой. Уилоби ее чуял, слышал, как она вьется вокруг него и летит с легким свистом, словно волан, посланный невидимой ракеткой.

При всем том, сопоставляя действительность с теми опасениями, которые он питал во время исчезновения Клары, он был даже склонен толковать все в лестном для себя смысле — правда, лестный этот смысл таил в себе также немало и горечи. Спрашивается, чего же опасался Уилоби? Он боялся, как бы не оказалось, что Клара сбежала. Ох, уж эти страхи влюбленных! И, однако, в своей мнительности он зашел так далеко, что, расставшись с де Креем в парке, готов был заподозрить приятеля в заговоре со своей невестой и поверить, что он никогда больше не увидит ни ту, ни другого; оставшись один на один с дождем, он даже издал театральный возглас: «Одурачен!» Подобные возгласы, несмотря на их театральность, подчас являются подлинным криком души.