— Всех их приключений не перечесть. И лучшим доказательством, что они пошли на пользу, может служить то, что молодые ни одного из них не запомнили. Помнят только, что приключения были, а какие — рассказать не могут.

— Эта пара, во всяком случае, должна была вас порадовать.

— Еще как! Оба, возвратившись, сияли так, что я им радовался, как матрос свету маяка в ненастную ночь. Видите ли, мисс Мидлтон, к их услугам было все: живописный ландшафт, движение на свежем воздухе, а время от времени — и опасность. Их метод я бы смело рекомендовал всем. Ландшафт меняется беспрестанно, но и без резких переходов. Природа не подавляет своим величием — здесь нет эффектных горных вершин, требующих постоянных охов и ахов. Вас не кидает с волны на волну, вы мирно скользите по воде, сопутствусмыс ласковым зефиром. Свежий воздух и движение — причем, не в купе железнодорожного вагона. Нет, здесь в самом деле успеваешь наслаждаться тем, что проплывает перед твоим взором. К тому же у руля — она, как тому и следует быть с самого начала. Она имеет возможность любоваться крепостью мышц своего господина и повелителя; раз десять в минуту он ей кланяется, на что она время от времени вольна отвечать ему легким склонением головки. Они сидят друг против друга, но заняты делом, от них не требуется, чтобы взгляд их все время выражал неизъяснимые чувства. Да и лодка представляет собой идеальное третье лицо — ни во что не вмешиваясь, она требует к себе постоянного внимания. Каждый из партнеров трудится в меру своих возможностей, дабы продвигаться вперед, и даже если жениху не предстоит добывать средства к существованию, он доказывает, что на это способен. Что вы думаете о моем плане, мисс Мидлтон?

— Я думаю, полковник де Крей, что вам остается только предложить его на рассмотрение партнеру.

— Ну, а если лодка и перевернется, что ж, они искупаются, только и всего.

— Вы забываете сундучок новобрачной с ее нарядами!

— Небольшое пятнышко ржавчины на сундучке будет служить напоминанием о ловкости, с какой молодой супруг выудил его из пучины. А вот, если угодно, другой вариант, быть может еще лучший: пусть новобрачные, вместо того чтобы повторять все время одно и то же, покуда их барабанные перепонки в самом деле не превратятся в барабан, пусть они вместо этого читают друг другу вслух какие-нибудь пьесы; а незадолго до того, как поставить свои подписи в роковой Книге Записей, хранящейся у причетника, им следует договориться с какой-нибудь труппой провинциальных актеров и в день бракосочетания к ней примкнуть. И вот они садятся в карету четверней, она — в качестве мадам Пируэт, он — мосье Папильона. И — пошел крутиться медовый месяц! Просто удивительно, что еще ни одна парочка до этого не додумалась! Чем томиться в своей пустыне, не населенной даже дикарями, они могли бы наслаждаться жизнью, людей посмотреть, себя показать, а затем, сбросив личину, вернуться к той роли, какая им положена в жизни. Говорят, мало кому удается забыть гнетущее впечатление, которое обычно оставляет по себе медовый месяц. Даже самый счастливый брак не в силах вытравить его из памяти. Что до меня, я, пожалуй, предпочел бы второй вариант.

Пора было и Кларе вставить слово.

— Вы, верно, говорите так оттого, что любите играть на сцене, — сказала она, — но ведь нужно, чтобы обе стороны имели к этому склонность.

— Мисс Мидлтон, ручаюсь, что я мог бы внушить любовь к сцене и к приключениям кому угодно.

— Вы считаете, что ваш метод хорош во всех случаях?

— Был бы энтузиазм у милорда. Миледи загорится непременно. Стоит лишь забросить искру.

— А если у милорда этой искры нет?

— В таком случае обоих ожидает скука смертная.

Вполне сознавая, что молчание красноречивее слов оттеняет ее последнюю реплику, Клара тем не менее не раскрыла рта. Весь ее вид выражал упомянутую ее собеседником «скуку смертную».

Она была исполнена мятежных и гневных чувств, ее сжигало желание как можно скорее покончить со своим невыносимым положением. Ей было не до того, чтобы следить за тем, что творится у нее в душе. Если она и испытывала стыд за свое поведение, он тотчас уступал место ненависти — ненависти к человеку, который довел ее до отчаяния: во всем виноват был он один. Сейчас не время предаваться самобичеванию, это от нее не уйдет, покуда же у нее одна цель — свобода. Пусть у нее и не было иллюзий относительно личности полковника, она тем не менее не могла не испытывать к нему признательности за его бесхитростные — и притом небезуспешные — старания немного ее развлечь. И она с удовольствием думала о предстоящей верховой прогулке.

Кларин тет-а-тет с полковником де Креем прервала подошедшая к ним Летиция. Доктор Мидлтон появился только к завтраку. Его ученое чело походило на рельефную карту, выдавая беспокойство, которое он, по-видимому, ощущал в присутствии дочери. Нет более печального зрелища, нежели физиономия порядочного человека, которого терзают угрызения совести!

Смятенное состояние достопочтенного доктора не прошло незамеченным. Поняв, что причиной этого смятения являлась его собственная дочь, мисс Эленор и мисс Изабел не замедлили ее осудить и были готовы помочь ему скрыться; однако мисс Дейл, к которой доктор Мидлтон обратился в надежде избежать беседы с Кларой, принадлежала к другой фракции. Она сманеврировала и пропустила Клару вперед, так что та вышла вместе с отцом. Он окликнул было Вернона, но тот ограничился поклоном и вышел с Кросджеем через стеклянную дверь на террасу.

Полковнику де Крею достаточно было беглого взгляда на жалкую фигуру плененного доктора Мидлтона, чтобы увидеть, что дом раскололся на партии. Перспектива лишиться общества мисс Мидлтон на два, а то и на целых три дня казалась ему такой грустной, что он не мог понять, почему Вернон Уитфорд и Летиция Дейл как будто поддерживают Клару в ее намерении уехать. Де Крей принадлежал к разряду джентльменов ума острого, проницательного и вместе с тем как бы отуманенного предвзятостью, с какою они следят за сложной человеческой игрой, сводя ее к примитивной партии в шахматы; для людей этого толка мужчины и женщины — лишь фигурки в игре, и каждый ход такой фигурки продиктован единственно соображениями личного интереса. Привыкнув вращаться среди известного слоя общества, полковник де Крей, славный, прямой и мужественный по натуре, усвоил взгляд на жизнь, принятый в этом обществе.

Впрочем, он тут же отказался от бесплодных догадок, которые только мешают добраться до истины, подобно тому как, встряхивая барометр, мы только мешаем стрелке установиться и предсказать погоду. Итак, положившись на собственное чутье, он направил свое внимание на главные действующие лица. Известно, что когда общество распадается на партии, виновника раскола следует искать среди представительниц наиболее обворожительной части этого общества и что во все времена подобная честь выпадает на долю Елены Прекрасной. Полковник этой истины не забывал, а мисс Мидлтон была божественно прекрасна: смех ее пронизан солнцем, улыбки полны таинственных теней, — словом, это девушка, созданная для счастья и любви.

И нет такого мужчины на свете, кто бы мог думать иначе. Воспитание и хорошие манеры не заморозили ее милой девической непосредственности. Зато Уилоби действовал на нее как дыхание зимы. Эта мысль, заслонив собой ряд восхитительных картин, возникших было в воображении де Крея, таила в себе известную сладость: он перебрал в памяти все те сцены, свидетелем которых ему довелось быть, — сцены, которые красноречиво говорили о полнейшей дисгармонии, царившей между Уилоби и мисс Мидлтон.

А коли так, долг джентльмена предписывал де Крею, хотя бы мысленно, изругать последними словами чудака, не умевшего оценить по достоинству доставшееся ему сокровище. Ну и осел же этот Уилоби! Де Крей и раньше знал — от женщин, с которыми в свое время его приятель имел дело, — что это человек вздорный, придирчивый и взбалмошный; знал также и то, что одна из них, блистательная Констанция, сбежала от него чуть ли не из-под венца, а другую, — ту, что пожертвовала ему гораздо большим, чем Констанция, — он довел до гробовой доски. И все же Гораций не мог допустить, что Уилоби окажется таким ничтожеством, что он так дурацки себя поведет и, завоевав девушку, подобную Кларе Мидлтон, пойдет на подобный риск, да еще в начальной поре, будучи только женихом этой девушки! Глядя на Уилоби, можно было подумать, что они уже по меньшей мере лет десять как женаты.