— Кавалерия Внутренней Монголии повсеместно отходит или сдается в плен Советам, Ямада. Утрачены Долоннор, Канбао, Чжанбэй. Русские атакуют важнейшие узлы сопротивления Калганского укрепрайона.

— Что вы намерены предпринять в ближайшее время, генерал Усироку? — задал кардинальный вопрос Ямада.

— Все наличные силы фронта брошены мною на усиление наземной и противовоздушной обороны Чанчуня и Мукдена, Ямада. Но я не уверен, что мы устоим. Наши призрачные надежды на неприступность Большого Хингана не оправдались. Теперь перед Советами Центрально-Маньчжурская равнина. Остановить их практически уже невозможно.

Доклад командарма 4-й отдельной армии генерал-лейтенанта Микио тоже не порадовал генерала Ямаду. Обороняя протяженную границу по Аргуни и Амуру, командующий 4-й армией сделал упор на полное отсутствие у него резервов и исключительно маневренные действия противника. Командарм Квантунской поставил вопрос прямо:

— Но сил для длительной обороны Цицикара у вас достаточно, Микио? Кроме 119-й и 149-й пехотных дивизий вы вполне можете перебросить на защиту своего штаба еще и 131-ю смешанную бригаду из района Харбина. Впрочем, вам на месте виднее, как распорядиться наличными силами. Полагаю, что на подходе к Цицикару и остатки 123-й пехотной дивизии? Я правильно оцениваю обстановку?

— А разве командование Квантунской армией не в состоянии выделить из своего резерва хотя бы пару смешанных бригад для прикрытия Цицикара? — поставил встречный вопрос командарм 4-й отдельной.

— Нет, это, к сожалению, исключено, Микио, — возразил генерал-лейтенант Ямада. — Вам невозможно себе представить, наше ужасное положение в центре. Это стало известно только к исходу вчерашнего дня. Против наших ожиданий, армада советских танков прорвалась через перевалы Большого Хингана и находится в данный момент в двухстах пятидесяти километрах от Чанчуня. Авиация противника ежедневно наносит массированные удары по столице Маньчжурии и штабу нашей армии.

Генерал-лейтенант Микио ужаснулся:

— Если за пять военных суток враг преодолел свыше пятисот трудных горных километров, то для прорыва к Чанчуню ему потребуется еще не более двух-трех дней?

Командарм Квантунской согласился с этими опасениями:

— Да, это так, Микио Ставка не рискует подкрепить войска на материке хотя бы десятью-двенадцатью дивизиями, поскольку нельзя исключить факт возможного вторжения американских войск в метрополию с юга.

— Но вы, Ямада, в состоянии перебросить к Чанчуню хотя бы две-три дивизии из состава 17-го фронта генерала Кодзуки? В вашем положении это просто необходимо сделать.

— Нет, Микио, войска 17-го фронта по указанию Ставки срочно перебрасываются в Северную Корею, где Тихоокеанский флот русских атакует побережье. Мы уже потеряли Юки и Расин. На очереди Сейсин.

В отличие от прошлых докладов, не чувствовалось большого оптимизма и у генерала Кита. Он мрачно сообщил:

— Мои надежды на прочность оборонительных позиций по реке Муданьцзян не сбываются, Ямада. Город фактически обойден севернее и южнее. Продолжение борьбы на этом рубеже становится проблематичным.

— Нет, Кита, Муданьцзян ни в коем случае сдавать нельзя. Вы же подтянули на этот рубеж обороны сразу пять пехотных дивизий со средствами усиления. Это большие силы.

— Оказывается, Ямада, что и этих сил совершенно недостаточно. В центре 1-го Дальневосточного фронта наступают войска 5-й армии, переброшенные Советами из Восточной Пруссии. Они штурмовали Кенигсберг. Вы должны понять, Ямада, что 1-му фронту противостоит очень подготовленный сильный противник.

— Что вы предлагаете, Кита? — доклад командующего 1-м фронтом посеял немалые сомнения у генерал-лейтенанта Ямады. Но совет он услышал дельный:

— Я предлагаю обратиться к командованию Красной Армии с просьбой о временном перемирии, чтобы попробовать привести войска в некоторый порядок после приграничных боев в укрепрайонах.

— Ваше предложение, генерал Кита, принимается, — закончил разговор командарм Кванту некой.

Вечером 14 августа начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата обратился по радио в штаб 1-го Дальневосточного фронта с предложением о перемирии. Положительного ответа в Чанчунь, однако, не поступило.

В восемнадцать часов 14 августа государственный секретарь Бирнс получил через посольство Швейцарии официальный ответ Японского правительства о полном принятии Великой Империей условий Потсдамской декларации союзных держав от 26 июля о безоговорочной капитуляции. Правительство Судзуки согласилось сложить оружие. Бирнс ознакомил с документом президента Трумэна, который тут же назначил на девятнадцать часов публичное объявление о капитуляции Японии в присутствии членов правительства и журналистов. На столь торжественное мероприятие был приглашен и бывший государственный секретарь Хэлл.