“Я бы с удовольствием познакомился с ней”.

“Это невозможно. Она не знает, что я здесь”.

“Ну и дела!”

“Мы живем в садовом домике. Там очень холодно, и мы ужасно мерзнем. И еды у нас тоже маловато. Думаю, без меня ей, может, легче будет продержаться”. “Наверняка нет!”

Он спокойно смотрел на меня. По его лицу было невозможно понять, о чем он думал.

“Ты хоть раз задумывался над тем, как беспокоятся матери о своих детях? А если то, что ты рассказал, - правда, представляешь, как она боится за тебя?”

“Она наверняка рада, что я ушел”, - врал я.
– “Думаю, что нам будет легче пробиться в одиночку. Сюда она никогда бы не решилась прийти”.

“Съешь еще что-нибудь! И знаешь, что я думаю? Ни одному твоему слову я не верю. Сказки ты хорошо умеешь рассказывать”. “Вы считаете, что я вас обманываю? Что я все придумал?”

“Сколько тебе лет?”

“Двенадцать”.

“Для твоего возраста ты очень хитер”.

“Я бы себе тоже не поверил”, - ухмыльнулся я.

“Идем со мной”.

Он встал и взял меня за руку. Я попытался сопротивляться, но он потащил меня с собой. Мы вышли в дверь позади его письменного стола и пошли по довольно длинному коридору. Наконец мы остановились перед полуоткрытой дверью. Это был туалет. Он втолкнул меня туда и закрыл за собой дверь.

“Ты, конечно, хочешь писать?” - спросил он.

“Нет, не хочу”.

“Но тебе нужно пописать. А ну, снимай штаны!”

“А вам не нужно писать?” - ухмыльнулся я.

“Сейчас ты у меня получишь!”

Я почувствовал - он очень рассердился. Я спустил штаны. Он коротко взглянул и велел мне снова натянуть штаны. Потом мы вернулись в его кабинет. Он велел мне подождать и вышел куда-то. К моему собственному удивлению, это совершенно не испугало меня. Все происходящее даже начинало нравиться мне. Мне было интересно - что он теперь предпримет. Кушетка, на которой я сидел, была очень удобной. Я лег и вытянул ноги. “Посмотрим, что теперь будет. Или здесь появятся полицейские, или он приведет с собой двух викингов, которые переправят меня через границу”.

Незаметно для себя я заснул и проспал, должно быть, довольно долго. Когда он разбудил меня, я вскочил, как ужаленный. Он закрыл мне рот рукой и попытался успокоить.

“Нам надо серьезно поговорить”, - сказал он и сел рядом со мной на кушетку.
– “Ты, конечно, понимаешь, почему в туалете я заставил тебя спустить штаны. Поверь, мне самому было очень неприятно. Но ты, наверное, и сам догадываешься, с какими уловками нам приходится сейчас сталкиваться. Хорошо, я готов тебе поверить. Но в этом случае возникают две проблемы. Во-первых, я не посол, а всего лишь атташе, секретарь посольства. Это означает, что у меня нет никаких полномочий и сам я ничего не решаю. Без ведома посла я не имею права что-либо предпринимать и тем более обещать что-то. В Германии посла сейчас нет, он будет только к концу недели. Посол - единственный человек, который смог бы - предположительно смог бы - найти какой-то выход. Но я хочу тебе сказать: не жди, что он может переправить тебя через границу в Швецию. Он не имеет на это права, а на незаконные действия никто из нас, сотрудников посольства, не пойдет. Вторая проблема: твоя мать. Даже если бы мы могли что-то для тебя сделать, при всех обстоятельствах нам необходимо согласие твоей матери. Я предлагаю тебе вернуться к матери и посоветоваться с ней. После этого ты можешь снова связаться с нами. Может быть, к этому времени мы что-нибудь придумаем”.

“Как?” - спросил я.

“Что “как”?”

“Как я могу снова связаться с вами?”

Я чувствовал себя совершенно разбитым. У меня не было сил подняться. Мне было ужасно стыдно, и хотел я только одного: уйти отсюда. Но я продолжал говорить.

“Вы же сами сказали, что мне здорово повезло, раз удалось попасть сюда. А если хотите отделаться от меня, скажите об этом прямо”.

Он пропустил мое заявление мимо ушей. “Я дам тебе номер телефона. Позвони мне на следующей неделе. Если трубку снимет кто-то другой, не говори ничего. Вообще ничего. Ты можешь разговаривать только со мной. Как я тебя узнаю?”

“Я не могу назвать вам своей настоящей фамилии. Сейчас моя фамилия Гемберг”.

“Мне совсем необязательно знать, как твоя настоящая фамилия”, - перебил он меня. И добавил, посмотрев мне в лицо: “Более того. Позвонив по телефону, ты должен к своей фамилии добавить что-нибудь. Например, химчистка Гемберг или что-то в этом роде”.

“Химчистка Гемберг, Нойкельн”, - съязвил я. Он засмеялся.

“Нойкельн” можешь не добавлять. И пожалуйста, отнесись абсолютно серьезно к тому, о чем мы с тобой договорились. Еще одно. В посольстве никто не знает, что мы знакомы. Это я говорю в моих собственных интересах, потому что не уверен, одобрит ли здесь кто-нибудь мои действия. А о самом после говорить вообще не нужно”.

Он написал на листке номер телефона и поспешно выставил меня за дверь.

“В чем-то он похож на нашего “чокнутого эсэсовца”, - подумал я, снова оказавшись по другую сторону кованых ворот. Бережно сложив листок с телефонным номером, я спрятал его в своем ботинке.

Затем я отправился обратно в Нойкельн. Назад, в промерзший садовый домик, к матери - она, наверное, еле жива от страха. Этот швед прав. Занятый собственными переживаниями, я совсем забыл о матери. Мне стало совестно. Однако когда я подошел к домику, то увидел, что мать еще не вернулась. Ключ все еще лежал в условленном месте. Я отпер дверь. Огонь в печурке погас, в домике было холодно и сыро. “Если мне сейчас удастся разжечь огонь и согреть комнату, у мамы, наверное, и настроение улучшится”, - подумал я.