“Ни другой шапки, ни другого шарфа, ни других ботинок?”

“Нет. Только то, что на мне надето”.

“Ну ладно. Идем”.

Он буквально вытащил меня из домика. Я закрыл дверь и положил ключ в условленное место.

“Это для мамы. Может быть, она еще вернется сюда”.

Он был просто в панике, да и я сам себе в этот момент казался таким жалким, ничтожным. По дороге к вокзалу он сказал, что никаких возможностей переправить меня в Швецию нет. Это нежелательно для обеих сторон, Обе страны - и Германия, и Швеция - уже приняли все меры, чтобы предотвратить подобные случаи. А теперь он хочет представить меня сестре из шведского Красного Креста, которая держит связь с немецким Красным Крестом и национал-социалистическим женским объединением. Подобные связи нужно поддерживать для того, чтобы облегчить положение людей, которые в этом нуждаются. Во всяком случае, эта сестра, наверное, знает путь, чтобы вывезти меня из опасной зоны.

Его начальник, шведский консул, ничего не обо мне не знает. Атташе не хочет впутывать своего шефа в эту историю. Да, он хотел мне помочь, но это было только его собственной инициативой, и поэтому я никогда и ни при каких обстоятельствах не должен ссылаться на содействие консульства.

После дневного воздушного налета (этот налет мы переждали в одном из городских бомбоубежищ, причем атташе выдал меня за своего приехавшего из Швеции родственника и, видимо, произвел на всех впечатление, предъявив свой дипломатический паспорт) мы, наконец, добрались до Штеттинского вокзала.

Некоторое время нам пришлось подождать. Затем к нам подошла какая-то женщина и спросила его, не он ли - господин из шведского посольства. Атташе кивнул и тихо заговорил с ней по-шведски.

Во время этой беседы женщина все чаще поглядывала в мою сторону. На ее лице появилось испуганное выражение. Затем атташе поднялся, быстро попрощался со мной и исчез. Больше я его никогда не видел.

“У тебя не слишком-то арийская внешность”, - прошептала женщина.

Она присела рядом со мной.

“Ты чистокровный еврей?”

Ее вопрос рассмешил меня.

“Все ясно. Значит, чистокровный”, - тихо сказала она.

Она говорила с сильным акцентом. Несколько раз, не поняв ее, я вынужден был переспрашивать.

“Сейчас я передам тебя моей подруге. Она будет знать, кто ты. Я и не ожидала, что ты такой смуглый”.

“Меня часто принимают за итальянца”.

“Хорошо. Но каким образом итальянский мальчик очутился в Берлине у Штеттинского вокзала? Да, непростая ситуация”, - сказала она.

Я улыбнулся, и она улыбнулась мне в ответ.

“На всякий случай: твой отец воюет на восточном фронте, а твоя мать погибла во время бомбежки. Такая легенда тебя устраивает?”

“Только при необходимости”, - прошептал я.

“Не беспокойся. Моя подруга сама расскажет о тебе. Но ты это тоже должен знать”. Взяв меня за руку, она вместе со мной вышла из комнаты.

Это была высокая, костлявая женщина с тяжелой челюстью и волосами соломенного цвета. Ее солидный вид внушал уважение. Но ее низкий голос звучал мягко, нежно и доверительно.

На вокзале царил невероятный хаос. Часть вокзала при последнем налете была разрушена, некоторые платформы были разворочены, завалены грудами битого кирпича и мусора.

“Сейчас я познакомлю тебя с одной сестрой из женского НС-объединения. Ты знаешь, что означают эти буквы?”

“Я знаю, что эти сестры делают, а НС - это, наверное, что-то связанное с нацистами”.

“Замолчи!” Она страшно рассердилась, и ее акцент стал еще более заметным.

“Никогда так не говори, а то все узнают, кто ты. Ты ведь уже достаточно большой, чтобы это понимать”.

Женщина взяла меня за плечи и встряхнула. Она внезапно преобразилась, выражение лица стало суровым. Даже голос стал каким-то жестким.

“Ты согласен со мной?”

Я кивнул.

“Если ты не можешь владеть собой, то в таком случае я не хочу тебя с ней знакомить. Ты понимаешь меня?”

“Понимаю”, - быстро сказал я.

“Обещаешь мне, что будешь говорить только то, чему я тебя учила? Иначе всем нам крышка, а мою подругу сразу расстреляют”.

Я согласно кивнул, но про себя подумал: “Ну уж это, конечно, явное преувеличение”.

“Моя подруга очень хорошая женщина, а состоит она в национал-социалистической попечительской организации только потому, что хочет помогать другим людям. Всем без исключения, понимаешь?”

“Понимаю”, - ответил я”.

“Ну хорошо, тогда идем”.

На мгновение остановившись, она еще раз внимательно посмотрела на меня. “Ты и в самом деле выглядишь как-то слишком… по-южному”.

“Что, слишком на еврея похож?” - тихо спросил я.

Она снова посмотрела на меня долгим взглядом. “Да нет, пожалуй, больше на итальянца”, - засмеялась она и потянула меня за собой.