Ныне, сидя на садовой скамейке под сенью огромного ясеня, мы уже чувствовали, что матушка смягчилась, и единственное, что от нас сейчас требуется,— дать ей вы­говориться вволю, и мы слушали ее, не перебивая и не обижаясь на то, что она говорит с нами, как с малыми детьми.

Итак, после всех треволнений большая часть препятствий между Анни и Томом рухнула. Что до меня, то, вы­ложив матушке все начистоту, я снял, наконец, тяжкий камень с души, и удовольствоваться приходилось пока только этим, потому что частые встречи с Лорной были все так же невозможны, как и прежде.

Как-то Лорна сказала, что больше всего на свете ей хотелось бы жить спокойной и непритязательной жизнью, и когда я передал это матушке, она тут же начала думать изо всех сил, как бы вырвать Лорну из-под власти Дунов и, взяв ее под свою опеку, по меньшей мере, на год, на­учить ее сбивать масло, делать сметану, творог, словом, научить всем премудростям фермерского хозяйства.

В общем-то, в том, чтобы выкрасть Лорну из Долины Дунов, не было ничего невозможного. Но, во-первых, со­гласится ли Лорна покинуть своего дедушку, пока он жив? Во-вторых, где я возьму полк солдат, чтобы защитить ее от разбойников? Разве Дуны, обнаружив пропажу, не бро­сятся тотчас же на поиски своей королевы и, найдя ее у нас, разве не перебьют нашу семью, не сожгут наш дом перед тем, как с торжеством водворить ее на прежнее место?

Всеми этими сомнениями я поделился с матушкой, и она со вздохом признала, что мне ничего не остается, как только денно и нощно присматривать за Лорной со сто­роны, следить за тем, что делают Дуны, разгадывать их планы и ждать, ждать, ждать — ждать своего часа.

Здесь матушка неуклюже намекнула на то, что пока суть да дело, я мог бы влюбиться в какую-нибудь другую богатую наследницу, с которой и хлопот будет меньше и которая будет для меня синицей в руке, а не журавлем в небе. Единственное, чему она рада, заметила матушка, так это тому, что расстроились планы дядюшки Бена же­нить меня на его маленькой Рут, рада потому, что дядюшка обозвал меня трусом, рада, сказала она, заканчи­вая, что ее невесткой не станет карлица-внучка этого старого скряги.

Увы, бедная Рут Хакабак слышала весь разговор! Последовала жаркая перепалка, и тут мы убедились, что характер у Рут куда как тверже, чем мы предполагали. Она заявила, что после того, как она узнала, что матушка думает о ней и о ее дедушке на самом деле, она не оста­нется под нашим кровом ни дня, ни часа.

На следующий день она покинула нас, и я проводил ее до Эксфорда [39] , а дальше вверил ее заботам Джона Фрая.

Она простилась со мной со слезами на глазах, но при этом она отправила со мной доброе послание матушке, пообе­щав снова приехать к нам на Рождество. Меня несказан­но обрадовала отходчивость Рут, потому что в этой раз­молвке матушка была всецело неправа, но никогда бы не призналась в этом.

Прошел месяц. Существенного в моей жизни ничего не произошло, за исключением того, что, проводив Рут, я тут же встретился с Лорной и рассказал ей о том, что от­крылся матушке. Когда Лорна услышала, что вся наша семья с нетерпением ждет ее на ферме Плаверз-Барроуз и что матушка с Анни хотят выучить ее фермерскому хо­зяйству, она покраснела и сказала, что пока дедушка жив, она не оставит его, но даже если бы она была свободна, добавила она, что из того? Ведь она принесет беду под крышу любого дома, который примет ее. Да, она была права, и я не смел этого отрицать, и Лорна, заметив, что я расстроен, постаралась утешить меня. Она сказала, что мы должны надеяться на лучшие времена, а потом спро­сила, как долго я буду ждать ее.

— Будь моя воля, не ждал бы ни одного дня,— про­молвил я, и голос мой дрогнул от нежности. Лорна в сму­щении отвернулась.— Но я готов ждать всю жизнь, — про­должил я,— если уж такова моя недобрая судьба. А сколь­ко бы ты могла ждать меня, Лорна?

— Пока ты любишь меня, Джон. Ты связал свою жизнь с моей и в знак этого подарил мне колечко. Когда вокруг меня будут чужие и я не смогу носить его, я буду лелеять его у своего сердца. Но я тоже свяжу себя с то­бой и тоже подарю — не колечко, нет, а большое кольцо, такое большое, что носить его впору великану, и, значит, тебе оно будет как раз. Посмотри, какое оно необычное: на нем какие-то древние знаки, а вот здесь, похоже, изо­бражен кот, сидящий на дереве. Это кольцо красовалось в центре моего старинного ожерелья. Дуны было забрали его у меня, но дедушка заставил их вернуть отнятое. Гос­поди, да на тебе лица нет! Возьми себя в руки, Джон, и скажи, что ты об этом думаешь?

— Думаю, что твое кольцо стоит полусотни таких, как то, что я подарил тебе, и потому я не смогу принять его.

— Если ты не возьмешь знак моей любви, я верну те­бе твое жемчужное колечко.

И она посмотрела на меня так решительно, что я вы­нужден был немедленно ей подчиниться. Я надел ей на палец свое колечко, а ее золотое «великанское» кольцо на­дел себе на мизинец.

Я потому так подробно рассказываю об этом кольце, что оно, любезные читатели, играет важную роль в исто­рии Лорны. Я спросил Лорну, где теперь ожерелье, ко­торое она носила в детстве и откуда было вынуто кольцо. Она ответила, что сейчас она едва ли это знает, но она помнит, что когда ей было что-то около десяти лет, де­душка попросил ее отдать ожерелье на хранение ему, пока она не станет взрослой и не сможет сама заботиться о своих драгоценностях. Однако он отдал ей кольцо, сказав, что она должна гордиться им. И вот теперь она сняла его с груди и отдала его Джону Ридду, своему избраннику, своему суженому.

Но прежде, чем я привык к кольцу, и прежде чем ок­ружающие привыкли видеть его на моей руке, и прежде чем я снова увиделся с Лорной, в наших краях произошли события, разом нарушившие привычное течение на­шей спокойной жизни.

В ноябре, когда мы сеяли пшеницу, к нам пожаловал новый гость. Это был мастер Джереми Стикльз, мой доб­рый друг, что так выручил меня в коварной столице, за­служив за это бесконечную благодарность моей матушки. Он устроил у нас свою штаб-квартиру, договорившись с нами о том, что мы, при необходимости, предоставим ему всегда и во всякое время помощников, провиант и лоша­дей. Мы знали, что он действует по приказу короля и что по всему графству у него рассредоточены вооруженные от­ряды, находящиеся в прямом его подчинении. Знали мы также и то, что он не ложится спать, не положив рядом тяжелого пистолета или острой сабли. Его полномочия давали ему право требовать помощи от чиновников, миро­вых судей и вообще ото всех добрых и законопослушных подданных его величества.