— А кто будет танцевать с вами, сударыня? — галант­но осведомился дядюшка Бен.— Нет, я полагаю, нам сле­дует распределить пары по-иному. Я двадцать лет не тан­цевал и сейчас с места не сдвинусь, если хозяйка и вла­делица урожая останется без партнера.

— Мастер Хакабак,— вмешалась Салли Сноу,— мистрисс Ридд была так добра, что назначила меня идти в паре с вами, а потому будет лучше, если ее кавалером будете вы, а моим кавалером на весь вечер будет Анни. Мне, признаться, с девушками танцевать приятнее.

— Обо мне не беспокойтесь, мои дорогие,— успокоила матушка.— Священник обещал прийти к нам снова, и я жду его с минуты на минуту. Он обещал танцевать со мной, а также привести партнера для Анни. Так что на­чинайте без меня, а я присоединюсь к вам после.

Никто не захотел с ней спорить. Лиззи ударила по клавишам, и женские каблучки тут же пришли в движе­ние. Я закружил маленькую Рут, за нами последовали остальные. Еще немного, и моя нахмуренная партнерша начала улыбаться; глазки ее так и засверкали.

Все шло как нельзя лучше, одного только я не мог понять: почему это матушка, всегда старавшаяся свести меня с Салли Сноу, поступает сегодня совсем наоборот и не дает мне побыть рядом с Салли ни секундочки, и де­лает все, чтобы весь вечер я был около Рут Хакабак, и при этом так нахваливает меня Рут, что я просто готов провалиться сквозь землю от стыда, хотя все, что говорит обо мне матушка,— чистая правда.

Но вот проплыла в танце наша Анни — легкая точеная фигурка, распущенные прекрасные волосы окутали ее личико,— и нет здесь ни одной краше ее, никто ей не ровня, не соперница. Но я был несказанно удивлен, уви­дев, с кем она идет в паре, и Анни, перехватив мой взгляд, покраснела и опустила глаза. Вел ее за руку сквайр Марвуд де Уичхолс. Мне, конечно, и в голову не могло прий­ти, что священник непременно должен был привести сюда Тома Фаггуса, но если бы Том появился рядом с Анни, я бы, пожалуй, этому не удивился, потому что после всего, что я узнал от Анни, я пребывал в полной уверенности, что теперь-то уж она должна танцевать только с Томом и ни с кем больше. В перерыве между танцами я шепо­том выложил ей все, что думаю на счет ее поведения, и она, выслушав меня, не стала спорить, а только ска­зала:

— Занимайся своими делами, Джон, и пусть нам обо­им будет весело. Ведь и ты танцуешь не с Лорной, но, как я вижу, вполне счастлив.

Танцевали мы допоздна. Матушка была так весела, что и слышать не хотела о том, что на дворе полночь-заполночь и всем давно пора спать. Она одобрительно по­глядывала на сквайра Марвуда, который о чем-то ожив­ленно беседовал с Анни, затем переводила взгляд на ме­ня и Рут Хакабак, у которой от прежней скованности не осталось и следа. Бедная матушка, ее так радовало про­исходящее; она даже не подозревала, что у ее детей сов­сем иные виды на собственное будущее!

Утром мне нужно было встать до рассвета, и потому, чтобы лишний раз не беспокоить матушку, я решил вовсе не ложиться в постель, а переспать на сеновале, где было и свежо, и прохладно. Полюбовавшись на полную луну, сверкавшую над желтым морем пшеницы, я уже было дви­нулся к сеновалу, как вдруг, стоя в тени конюшни, я уви­дел, как через двор, между мною и воротами, крадется некто — приземистый и, насколько я мог заметить, с до­вольно полным брюшком. Мне бы, дуралею, надо было бы сразу отправиться вслед за этим подозрительным гуля­кой, но вместо этого я начал раздумывать о том, кто бы это мог быть, поскольку все наши гости давно уже почи­вали, а жнецы еще раньше разошлись по домам.

Наконец, мне пришло в голову, что этот человек не из наших, хотя, должен отметить, при его появлении не тявкнула ни одна собака, и, во-вторых, я решил, что это непременно была либо девушка, либо женщина, и только после этого я надумал побежать за полуночной кумуш­кой. Увы, пока я прикидывал так и эдак, ее и след про­стыл. Никого не обнаружив, я решил подстеречь таинст­венную гостью в следующую ночь и, завалившись на се­новале, проспал сном праведника до самого утра.

Я терялся в догадках — да и вам, любезные читатели, полагаю, было бы небезынтересно узнать,— что же при­вело мастера Хакабака из Далвертона в наши края как раз в такое время года, когда идет бойкая распродажа одежды и когда мы, заботясь об урожае, не могли с долж­ным вниманием позаботиться о нашем капризном родст­веннике. И еще меня удивило то, что дядюшка пожаловал к нам со своей внучкой, а не с отрядом драгун, как пообе­щал в прошлый раз.

Визит его причинил нам кучу неудобств, и он ясно это видел, но уезжать от нас явно не торопился. Пользуясь положением почетного гостя, он основательно располо­жился в нашем доме, и каждое утро, выводя из конюшни Долли, пони нашей Анни, он навьючивал позади седла мешок со снедью, навешивал перед собой два тяжелых кавалерийских пистолета и отправлялся неведомо куда. При этом он надевал на себя самую поношенную одежду, словно бы ожидал, что его ограбят, и никогда не брал с собой ни своих золотых часов, ни кошелька с день­гами.

Девушки живо приметили за ним эти странности и все рассказали мне (а иначе откуда бы мне обо всем этом было узнать, если я и сам порой не бывал дома с восхода до заката?), и попросили меня проследить за передвиже­ниями дядюшки. Я наотрез отказался от этого поручения, во-первых, потому, что ради этого нужно было потерять целый день (а день в такую пору, как говорят, круглый год кормит), но, главным образом, потому, что подслуши­вать и подглядывать было (и есть) глубоко противно моей натуре. Девушки, зная мой характер, не стали меня уговаривать, но зато однажды утром я обнаружил, что Джон Фрай не вышел на работу, а жнецы сказали, что он куда- то исчез еще до завтрака.