У Тиадорика был раб 88 весьма благоразумный, его советы [Тиадорик] часто находил здравыми и оказывал ему, кроме того, расположение. Когда этого [раба] спросили о его мнении, он сказал: "Я полагаю, что в славных деяниях всегда самое прекрасное - это настойчивость, которую наши предки проявляли тем образом, что, начав дело, редко или даже никогда от него не отступались; однако я полагал бы, что не следует равнять наши усилия [с действиями] тех, кто с помощью малого войска добивался превосходства над громадными полчищами [других] народов. Теперь страна находится в нашей власти, а в случае нашего отступления не дадим ли мы побежденным возможность одержать верх? Я бы сам предпочел вернуться на родину, чтобы увидеть свой домашний очаг, если бы я был уверен, что враг наш будет бездеятелен. Возможно, наши раненые нуждаются в этом, ибо [жизнь] в лагерях трудна, тем не менее я полагаю, что для неутомимых испытания величайшее благо. Вследствие громадных потерь войско [наше] значительно уменьшилось. Но все ли враги ушли? Наверное, очень немногие; правда, сам государь, подобный некоему дикому зверю, укрепился в своей норе, окружил себя городскими стенами 89 и не смеет спокойно высунуть нос, испытывая страх перед нами. Но у него нет недостатка в деньгах, на них ведь можно нанять варварские народы. Нет [у него] недостатка и в воинах, пусть даже изнуренных. Все они в наше отсутствие наберутся сил. Не пристало победит елям создавать побежденным условия для победы. Разве мы располагаем силами, чтобы поставить отряды для управления в отдельных городах? А ведь мы потеряем их, если уйдем [отсюда] и вернемся [на родину]". После таких слов Тиадорик и все желавшие славной победы решили остаться в лагере и послать [послов] к саксам, которые были некогда самыми непримиримыми врагами тюрингов. [Тиадорик велел сказать им], что в случае, если [они] окажут помощь, победят Ирминфрида и возьмут город, то он передаст им эту землю в вечное пользование 90 . Саксы без промедления послали [в помощь Тиадорику] девять вождей 91 , каждого с тысячью воинов. Вожди, каждый с сотней 92 воинов 93 , вошли в лагерь, оставив остальное войско вне лагеря, и мирными словами приветствовали Тиадорика. Тиадорик встретил их с радостью и, обменявшись с ними рукопожатием, разрешил [132] обеспечить людей необходимым довольствием. И они сказали. "Народ саксов предан тебе, послушен твоим повелениям и послал нас к тебе, и вот мы здесь, готовые на все, что только укажет твоя воля, готовые и победить твоих врагов, и умереть за тебя, если на то будет судьба; ведь ты знаешь, что и для саксов нет иной цели, как желать победы или распрощаться с жизнью 94 , и мы не можем оказать большей лочести друзьям, чем презреть ради них смерть, и ты убедишься на примере, что мы согласны на все".

Пока [саксы] так говорили, франки с удивлением смотрели на {этих] людей, превосходящих [их] телесно и духовно. [Франки] дивились и невиданной одежде [саксов], и [их] оружию, и длинным волосам, ниспадавшим на плечи, [но] больше всего большой твердости духа. Одеты [саксы] были в военные плащи, вооружены длинными копьями, стояли опершись на малые щиты, а у бедер имели большие ножи. [Среди франков] нашлись такие, которые говорили, что франки не нуждаются в таких союзниках, [как саксы], это, говорили [они], необузданная порода людей, и если [они] заселят эту землю, то нет сомнения, что они - именно те, которые когда - нибудь сокрушат 95 державу 96 франков 97 . Тем не менее Тиадорик, руководствуясь собственной выгодой, положился на [этих] людей и поручил готовиться к осаде крепости. А они, уйдя от короля, разбили лагерь у южной части крепости на лугах, прилегавших к реке; на следующий день они поднялись с восходом солнца и, взявшись за оружие, осадили и сожгли город. Когда город был взят и сожжен, они выстроились против восточных ворот. Когда осажденные [в крепости] увидели ряды [врагов], выстроенные за [ее] стенами, они [убедились], что оказались в крайней беде, и тогда, смело прорвавшись через ворота, в слепой ярости ринулись на противников, и когда все копья были выпущены, дело стало решаться с помощью мечей. Разгорелась тяжелая битва 98 , многие как с той, так и с другой стороны погибли, [причем] те сражались за отечество, за жен, за детей, наконец, за самую жизнь, саксы же воевали ради славы и приобретения земель 99 . С обеих сторон раздавались возгласы людей, ободрявших [друг друга], скрежет оружия, стоны умирающих, и в таком виде прошел весь этот день. И так как повсюду шло кровопролитие, повсюду раздавались вопли и ни одна из сражавшихся сторон не уступала места, то конец сражению положил лишь поздний час. В этот день многие из тюрингов были убиты, многие ранены, со стороны же саксов убитых насчитывалось шесть тысяч.

10. Тогда Ирминфрид послал к Тиадорику Иринга со смиренным посольством и различными дарами 100 , чтобы договориться о мире и о добровольной сдаче 101 [тюрингов]. Явившись [к Тиадорику], Иринг сказал: "Меня прислал к тебе твой родственник, теперь [твой] раб, [он просит], чтобы ты сжалился если не над ним, то по крайней мере над своей несчастной сестрой и над своими [133] племянниками, попавшими в крайнюю беду". Когда он произносил это со слезами, его речь прервали князья, подкупленные золотом, заявив, что не пристало королевской милости пренебрегать такой покорностью и забывать о своих узах родства, что было бы полезнее, если бы [Тиадорик] поверил [Ирминфриду], которого и так победил и обессилил настолько, что тот никогда уже не сможет подняться против него, и что эта порода 102 людей [тюрингов] неукротима и способна выдержать все тяготы, и что Франкская держава 103 не может ожидать от него ничего, кроме опасности. В прошедшей войне [Тиадорик] мог также увидеть и убедиться, сколь тверды и непобедимы саксы, поэтому будет лучше, если при поддержке тюрингов он изгонит саксов из этих пределов. После таких слов Тиадорик, хотя и вопреки своей воле, склонился [в пользу сказанного] и обещал на следующий день и поддержать свояка, и покинуть саксов. Услышав это, Иринг пал к ногам короля, стал превозносить решение милостивого государя и, отправив [своему] господину желанную весть, возвратил ему радость, а всему городу - спокойствие, сам остался в лагере, [опасаясь, как бы] ночью не произошло чего - либо неожиданного. Тем временем из города, [которому] благодаря обещанному миру был возвращен покой, вышел некий [тюринг] с ястребом и стал искать [для него] пищу на берегу упомянутой реки 104 . Выпущенную птицу тотчас же поймал некий сакс, наводившийся на противоположном берегу. На просьбу возвратить [птицу] сакс ответил отказом. Тогда [тюринг] сказал: "Отдай, и я сообщу тебе тайну, важную для тебя и твоих союзников". Сакс ответил: "Говори, и ты получишь, что просишь". "Короли, - сказал тюринг, - заключили между собой мир и договорились, что в случае если завтра вас найдут в лагере, то тогда вас или захватят в плен, или уничтожат". На это [сакс]: "Ты говоришь это всерьез или в шутку?" - "Два часа завтрашнего дня покажут, что вам следует действовать без шуток. Поэтому позаботьтесь о себе и спасайтесь бегством". Сакс тотчас же выпустил ястреба и сообщил затем друзьям о том, что услышал. [Саксы] пришли в волнение [и] не могли сразу решить, что должны делать в связи с этим.

11. Был тогда в лагере один старый воин, по возрасту старик, сохранивший, однако, и в старости бодрость и силы; в заслугу за добродетели его называли патриархом, его имя было Гатагат 105 . Подняв знамя 106 , которое у них считалось священным [и на котором были] изображены лев, дракон и, кроме того, летящий орел 107 , желая тем самым показать действенность храбрости, благоразумия всех действий и движением тела выражая твердость своего духа, он оказал: "До сих пор я жил среди благородных саксов, [и вот] моя жизнь клонится уже к глубокой старости, но я никогда не видел, чтобы мои саксы бежали, каким же образом меня смогут принудить теперь действовать так, как меня никогда не учили? Я умею только бороться, бегства я не признаю и [134] не допускаю, если судьбе неугодно, чтобы я жил, то пусть по крайней мере мне будет позволено пасть вместе с соратниками. Это будет для меня самым приятным. Пример отцовской доблести для меня - распростертые вокруг нас тела союзников, которые предпочли смерть поражению, предпочли мужественно расстаться со своими неутомимыми душами, но не уступить места врагам. И разве я должен столь долго увещевать вас, говорить вам о презрении к смерти? [Ведь] мы направляемся теперь к людям, полным беспечности, мы идем только на убийство, а не на сражение, ведь ввиду обещанного мира и наших тяжелых потерь враги ничего не подозревают, самя они также утомлены сегодняшним сражением и поэтому [ничего] не опасаются, и у них нет охраны и обычной стражи. Так давайте набросимся на неподготовленных и погруженных в сон, это потребует мало усилий. Следуйте за мной, как за [своим] предводителем, ручаюсь своей седой головой, что произойдет так, как я говорю". Ободренные этими смелыми словами, [саксы] использовали остатки дня для восстановления сил; затем во время первой ночной стражи, когда обычно тяжелый соя сковывает людей, [саксы] по данному сигналу, с оружием в руках, во главе с вождем, бросились на стены и, застав [противника] без охраны и постов, с пронзительными криками вторглись в город. Когда враги очнулись, то одни [из них] стали искать опасения в бегстве, другие, как пьяные, блуждали по улицам и вдоль стен города, а некоторые попали к саксам, приняв их за своих 108 . [Саксы же] всех взрослых предали смерти, а несовершеннолетних оставили себе в качестве добычи. Вся эта ночь была наполнена криками, убийствами и грабежом, и во всем городе не было спокойного места, пока не поднялся розовый рассвет и не возвестил победу, добытую без крови. Так как для полноты победы необходимо было присутствие короля, то есть Ирминфрида, то стали его искать, но узнали, что он с женой, детьми и небольшой свитой уехал.

12. Когда наступило утро, они поместили у восточных ворот орла, соорудили алтарь победы и, согласно суеверным обычаям своих предков, как это у них принято, стали оказывать почести своей святыне, по имени [эта святыня] была Марс, по виду колонн [она] походила на Геркулеса 109 , по местоположению это был [бог] солнца, которого греки называют Аполлоном 110 . Отсюда представляется правдоподобным мнение тех, которые полагают, что саксы берут начало от греков, так как Гермин или Гермес 111 по - гречески обозначает Марс 112 ; этим словом 113 , не зная [его значения], мы пользуемся до сего дня для хвалы и для порицания 114 .

Итак, три дня они провели, празднуя победу, делили добычу, [взятую] у врагов, хоронили останки убитых, восхваляли до небес вождя, восклицая, что божественный дух и небесная добродетель присущи этому [вождю], который благодаря своей стойкости дал им возможность добиться такой победы. Произошло все это, как свидетельствует память предков 115 , в календы октября [135], Эти дни заблуждения по постановлению святых мужей превращены в [дни] поста и молитв, в дни поминовения всех христиан, предшествовавших нам.

13. Закончив все эти дела, они вернулись в лагерь к Тиадорику, были им приняты, выслушали большую похвалу и получили в вечное владение эту землю 116 . Они получили также звание союзников и друзей франков и прежде всего заселили город, который оберегли от огня как собственные жилища.

А как следовали дела у королей, то я не премину сообщить, поскольку молва об этом примечательна 117 . Иринг, посланный к Тиадорику в тот же день, когда был взят город, был в следующую ночь им принят и остался в лагере. Когда стало известно, что Ирминфрид бежал, [Тиадорик] повел дело так, чтобы вернуть его хитростью и убить с помощью Иринга, [за что] он якобы одарит [последнего] богатыми дарами, почтит высокой должностью в государстве; сам Тиадорик хотел остаться как бы непричастным к убийству [Ирминфрида].

Иринг неохотно принял на себя это [поручение] и, только соблазненный ложными обещаниями, наконец, уступил, заявив, что повинуется его [Тиадорика] желанию. Ирминфрид, призванный обратно, бросился к ногам Тиадорика. Тогда Иринг, стоявший рядом с обнаженным мечом под видом королевского оруженосца, убил своего преклоненного господина. А король [Тиадорик] тотчас сказал: "Совершив такое преступление, ты стал ненавистным всем людям, [и] пусть тебе, убившему своего господина, будет открыта дорога для ухода от нас; мы не хотим разделять ни твоего позора, ни участи". "Я, - сказал Иринг, - по заслугам стал ненавистен всем людям, ибо попался на твою уловку, но, прежде чем я уйду, я искуплю свое преступление местью за моего господина". И так как он стоял с обнаженным мечом, то убил самого Тиадорика, [затем] положил тело [своего] господина на труп Тиадорика, чтобы по крайней мере хотя бы мертвым победил тот, кого победили, когда он был жив; проложив себе путь оружием, [Иринг] удалился. Следует ли всему сказанному верить, пусть решит читатель. Однако мы не можем не подивиться тому, что предание 118 [об этом] распространилось настолько, что именем Иринга, которым его называли, до сих пор именуют млечный путь на небе.