К весне наконец появилась давно обещанная Игорем мутоновая шубка. Это была удивительная шубка. Темно-вишневого цвета, с круглым воротником. Она очень шла Рите.

Как только Рита накинула на себя шубку и глянула в зеркало, — она решила, что момент настал.

Рита знала часы, когда Лиду с мужем можно было застать дома. Именно в это время она решила пойти к ним. К посещению их Рита готовилась не торопясь, со всей тщательностью. Она выбрала самые хорошие туфли, кофточку, которая, по ее мнению, больше всего была ей к лицу. Старательно красила губы французской помадой, долго взбивала волосы и в конце концов осталась очень довольна собой.

В новой, переливающейся вишневыми волнами шубке, пахнущая дорогими духами так, что аромат их вдыхали все встречные, Рита неторопливо шла по улице своей немного ленивой походкой.

Был ослепительный день ранней весны, один из тех немногих дней у нас на севере, когда легкий мороз еще не дает ни раскиснуть льду, ни почернеть снегу, а вырвавшееся на простор солнце резко бьет в глаза, неоспоримо утверждая, что зима прожита и наступает прекраснейшее время года. В такие дни светло в комнатах, весело на улицах, легко на душе.

Прежде чем сесть в автобус, Рита зашла в магазин, чтобы купить шоколадку для маленького сына Лиды. Поразмыслив, она остановилась на самой дорогой плитке. Рита знала, Игорь никогда не одобрил бы подобного расточительства, но пусть… Она шла и на это, лишь бы увидели, как ей живется.

Лида с мужем жили у ее матери, Анастасии Федоровны, неподалеку от школы, где они учились десять лет. Проходя мимо школьного здания, Рита припомнила, сколько раз они по диагонали, чтобы побыстрей, перебегали улицу весной или осенью на большой перемене и успевали, обжигаясь, проглотить дома у Лиды несколько оладий, которыми их угощала Анастасия Федоровна.

С каким-то смешанным чувством Рита вошла во двор, в котором, казалось, помнила каждый камень. Она поднималась по лестнице с ломаными железными перилами. Сколько раз они с Лидой сбегали по этой лестнице, размахивая портфельчиками и шумя так, что в квартирах отворялись двери и на лестницу испуганно выглядывали старухи и кричали на них. Вот и знакомый старенький звонок. Крышки на нем по-прежнему нет, как не было и в те годы. Рита нажала позеленевшие медные пластинки. Раз, другой… Блеснули синие искорки. Никто не шел. Неужели нет дома?.. Она прислушалась. Тишина… Рита нажала еще и еще раз… И вдруг послышались шаги. Прогромыхал засов, и дверь, скрипнув, отворилась. За нею стояла Лида с ребенком на руках.

— Ты?! — вскричала она удивленно, не сразу узнав подругу. — Ой, заходи, заходи!..

Ничто не изменилось в Лидиной комнате. Те же тюлевые занавески и разросшиеся цветы на окнах. Тот же абажур и венские стулья, сдвинутые к столу… Нет, в комнате стало тесней. Ну да: ширма отгораживает кровать от оттоманки, где прежде спала Лида. У стены приткнулся письменный стол, на нем книги, — их много. Еще детская коляска, такая яркая и сверкающая среди старых вещей. На полу и на столе разбросаны игрушки… Остальное все по-прежнему.

— Раздевайся, садись, — сказала Лида, торопливо убирая игрушки со стола. — Сейчас Дима придет.

— Спасибо. Я на минуту, по пути. Ты ведь не заходишь.

Рита ожидала, что Лида начнет осматривать ее, спрашивать, где она достала шубку и сколько такая стоит. Но Лида словно не замечала внешних перемен в подруге. Свободной рукой — другой она держала сына — Лида поправляла на диване подушки и задвигала ящики шифоньера.

Рита присела за стол, прикрытый той самой клеенкой, на которой еще голубело пятно от чернил, пролитых, когда они вместе с Лидой, кажется еще в седьмом классе, делали уроки.

— Да сними же ты шубу!

Рита пожалела, что дома не было Лидиного мужа. Но — что было делать? — она поднялась, чтобы скинуть шубку. И в этот момент вошла Анастасия Федоровна.

— Боже мой, Рита! — воскликнула она. — Какая ты стала, а ну покажись.

Она принялась вертеть Риту, разглядывая ее шубку, туфли, сумочку, словно они были надеты на манекене.

— Дама, ну настоящая дама!.. Хоть куда, — с искренней наивностью продолжала восхищаться Анастасия Федоровна.

Рита скинула шубку и осталась в очень красивой, тонкой вязки трикотажной кофточке. Она видела, как все, что было на ней, нравится Анастасии Федоровне. Не было сомнений, то же переживала и Лида, только скрывала про себя.

Все уселись. Ребенок перешел на руки к бабушке и принялся с отчаянным восторгом колотить по столу красным, как спелый помидор, пластмассовым мишкой.

— Ну, рассказывай, рассказывай… Как ты живешь? — торопила Анастасия Федоровна. Попутно она старалась утихомирить внука: — Да тише ты, соловей-разбойник…

— Живу хорошо, — сказала Рита.

Когда Рита шла сюда, она собиралась рассказать многое. Ей хотелось, чтобы все знали, как уважают повсюду ее мужа. Как он заботится о ней. Как она провела прошлое лето в Зеленогорске, где они снимали комнату у моря. Она хотела рассказать о тех, с кем она знакома, и где бывает, об известном эстрадном актере и еще о многом… Но сейчас вдруг ей показалось, что ни Лиде, ни ее матери до всего этого нет никакого дела, и она только повторила: