– В одном из этих стаканов была вода. В другом -- уксус. В третьем -- одеколон. Теперь попробуй определить, что и где было налито.

Физиолог поднял один из стаканов, понюхал. Неуверенно взглянул на девушку. Потом взял другой.

– Вот здесь, кажется, одеколон был... да.

– Ты уверен?

– Ну... не то, чтобы очень... лучше Руди дать понюхать, но он ведь не скажет.

Ирландский терьер поднял голову, услышав свою кличку. Умотавшись после прогулки, он валялся на коврике. Сатурн счел ниже своего достоинства еще и теперь лежать рядом с безмозглым Руди, и степенно удалился на собственный низкий диванчик.

– Не знаю, - сказал, наконец, Мартин, - но вот здесь, по-моему, точно уксус. Я эти кислотные запахи...
– он сморщился, - за километр чую. А одеколон? Наверное, в этом, но очень-очень слабенький. Ты его разводила, что ли?

Аманда наконец выпустила долго сдерживаемую улыбку, растянув рот до ушей.

– Одеколон-то я не разводила... Знаешь, в чем фишка? Во всех трех стаканах была вода!

Мартин уставился на нее обиженно. Аманда потрепала его по руке.

– Это просто эксперимент. Психологический. Не дуйся! Ты спросил, что такое внушаемость вообще. Вот это -- простейший тест на внушаемость. Не расстраивайся, больше половины людей чувствуют несуществующие запахи. Это совершенно неважно. Те, кто не чувствует -- тоже обладают внушаемостью. Она есть у всех. И зависит, кстати, от обстоятельств еще.

– Конечно, - согласился Мартин, - тебе-то я доверяю!

– А я видишь, подло обманула твое доверие! То есть внушаемость охватывает определенную шкалу, как мы видим, у нее есть градации. Кофе хочешь, кстати? Не волнуйся, это не тест!

– Ну если не тест, то давай!

Они вышли на кухню.

– Уютно тут у тебя, - Мартин окинул взглядом сверкающие поверхности, - у меня вот вечный бардак...

Аманда достала две хрупкие чашечки, запустила громадный серебристый агрегат -- он сразу заурчал и замигал разноцветными лампочками.

– Эспрессо, капуччино? Что хочешь?

– Давай капуччино.

– Так вот, о внушении, - Аманда споро накрывала на стол, - итак, это способность, имеющая градации. Как межличностные, так и в рамках одной личности, внушаемость можно повысить, чем пользуются адепты разнообразных сект и спецслужбы. Скажем, недосып, голод, усталость, разнообразные наркотики.

– Сыворотка правды...

– Да, ведь действие подобных наркотиков -- это тоже усиление внушаемости. Или снижение внутреннего сопротивления. Подавление воли. Все это -- синонимы. Но правда заключается в том, что абсолютной сыворотки правды не существует. То есть любому наркотику -- пока еще, по крайней мере -- при известной подготовленности можно сопротивляться. И потом...
– она села за стол и жестом пригласила Мартина, - наркотики можно применять лишь в узком спектре условий. Допрос? Да, пожалуйста. Тем более, когда здоровье допрашиваемого никого не интересует. Да, в принципе можно создать такую комбинацию наркотиков, которая подавит волю любого человека. Но это нельзя делать в массовых масштабах, дешево и при любых обстоятельствах. А вопрос, согласись, актуальный... попробуй печенье, вкусно? Сама пекла.

Мартин взял печенье из серебряной вазочки.

– Ну ты даешь, - сказал он, - есть вещь, которую ты не умеешь делать?

– Таких вещей много, - улыбнулась Аманда.

– Никак не ожидал бы, что ты так здорово умеешь печь.

– Почему бы и нет? Так вот, вернемся к теме. Создать метод, позволяющий надежно повысить внушаемость до предельных величин -- и потом бабахнуть по мозгам пропагандой. Представь, как это можно использовать в армии... в рекламе... в предвыборной борьбе... Нет, конечно, методы промывания мозгов уже разработаны, применяются постоянно. Но вот беда, есть предел восприятия, человеческое сознание не может верить до бесконечности. И если этот предел снизить... максимально повысить внушаемость...

– Да кому же это надо?

– Не знаю. Мало ли?
– пожала плечами Аманда.

– И ты что, думаешь, у нас...

– Я ничего не думаю, Мартин. Это информация к размышлению. Более ничего.

Собаки тем временем перебрались на кухню. Сатурн сел рядом с хозяйкой и подсунул голову ей под руку. Аманда почесала пуделя за ухом, как он любил. Мартин тоже погладил пса по курчавой черной шапке. Сатурн страдальчески скосил на него глаз и даже чуть приподнял верхнюю губу. Он не выносил фамильярностей.

Вообще-то кэриен ценят физические ласки, тем более, от рас, которым обычно служат -- людей и гуманоидов. Но в данном случае для Сатурна подобные ласки были мучительны, ведь человек не воспринимал его как разумное существо, равное себе, хотя иное, и ласка эта подразумевала в своей информационной составляющей некое унижение, она была направлена от разумного существа к лишенному разума. Но Мартин, разумеется, никак не мог знать этих психологических тонкостей, он видел перед собой всего лишь собаку, к тому же не какую-нибудь неотесанно-агрессивную, а -- собаку-интеллигента, которой просто положено быть душечкой.

Сатурн молча ушел под стол. Алейн послала ему в мозг импульс утешения и понимания. Он в благодарность, высунув черный нос из-под скатерти, лизнул ей руку.

Мартин тем временем смотрел на картину чуть выше холодильника. Простенький пейзаж, написанный маслом -- горы, долина, но что-то было в нем неуловимо иное, сквозящее, то ли чуть смещенная -- но не грубо -- цветовая гамма, то ли неведомым образом вложенное художником настроение.

– Неплохая вещь... нетривиально. Кажется, что-то современное. Откуда она у тебя?