— Ну да! Как бы не так! — возмутился Кирша. — Полоцкие бояра против наших новгородских кишкой тонки. И волхвы у них такие же. А этот, гляди, весь город поднял.

Влетев в ворота Детинца, они остановились. Дух захватывало — столько за каменными стенами теснилось народу! Отроки переглянулись, взялись за руки и поползли вдоль городьбы, где еще было место, чтобы протискиваться.

— Вот бы залезть на стену, — мечтал Кирша. — Да башни заперты, не попадешь.

Новгородцы гомонили, толкались и напирали. Задние дергали передних, выспрашивали, что сказал волхв, как отвечает епископ да каковы слова князя. Недослышав, тут же перевирали и передавали дальше. До Несды с Киршей долетало совсем уж дикое: епископ-де выдрал у волхва бороду, а тот стукнул его по голове отнятым крестом, князь же им не мешает, только смотрит, кто кого одолеет.

— Слыхал? — изнывал Кирша. — А мы все пропустили! Когда еще такое увидишь!

Несда отмалчивался. Ему хотелось, чтобы скорее пришел Душило, на коне да с мечом, положил бы впереди себя волхва и ускакал неведомо куда. А новгородцы без кудесника сами разойдутся по дворам. Рты поразевают еще немного и разойдутся. С волхвом же не миновать беды. Будет как в Киеве после разгрома войска на Альте. А может, и того хуже.

Наконец добрались до алтарной стороны Святой Софии. Здесь было просторней и тише, но не так интересно. Обогнув угол, они забрались на гульбище и побежали ко входу в собор.

На высоком крыльце храма стоял епископ Федор в полном и торжественном облачении: в белой архиерейской ризе с омофором, с митрой на голове. Крест он держал обеими руками перед собой, будто благословлял смутьянскую толпу, пришедшую по его душу. Позади епископа замерло в тревоге малое стадце клириков, тоже в облачениях: два попа и три дьякона.

Княжья дружина — три десятка конных отроков — выстроилась в линию перед собором, отделив волхва и буйных новгородцев от священства. Глеб Святославич в малиновом мятле и собольей шапке правил коня вдоль этой черты и убеждал горожан не творить лиха. На волхва он не глядел, а тот, воздев посох, всяко ему перечил и возглашал противоположное.

Кирша с Несдой притаились за ограждением гульбища чуть поодаль от крыльца.

— И никто тут не выдирал бород. — Новгородец был доволен. — В самый раз поспели.

Владыку Федора, видно, утомило стояние без действия. Он шагнул вперед, высоко поднял крест и крепким голосом громыхнул:

— Довольно, князь, тратить слова! Мужи новгородцы! К вам обращаюсь, и Бог нас рассудит. Кто хочет верить волхву, пусть остается с ним. Кто верует в Бога истинного, пускай идет к кресту.

После столь решительного воззвания в Детинце водворилось короткое молчание. Новгородцы на миг словно вспомнили о Христе, но и про князя-оборотня Волха тоже не забыли. Да и как забудешь, если кудесник тут же грозно напомнил:

— Погибели Новгорода захотели, мужи вольные?! Если хоть один из вас пойдет к кресту, всем несдобровать! Разверзнутся воды Волхова и поглотят вас! Вижу это, как наяву!

Кирша толкнул Несду в бок.

— Гляди — Душило!

Позади толпы, у ворот Детинца восседал на огромном коне храбр. Одну руку упер в бок, другую приставил к глазам, чтобы снег не мешал смотреть.

— Где он такого конягу раздобыл? — оторопело поинтересовался Кирша. — Вот так битюг!

Душило не трогался с места. Да и проехать ему было негде, разве что давить толпу копытами коня-тяжеловеса. Но храбр не торопился. Одно его присутствие значило много — это знали он и Несда.

Князь Глеб спрыгнул с коня, поднялся на крыльцо и поцеловал крест в руках епископа.

— Моя дружина со мной, — громко произнес он, обернувшись к толпе.

Новгородцы не последовали его примеру.

— А люди не с тобой! — оскалясь, крикнул князю волхв. — Прогони попов из Новгорода и отдай их добро богам! А не то умрешь вместе с пискупом!

— Выдай нам пискупа, князь! — зашумели в толпе.

— Не будем больше платить десятину!

— На Перыни наши боги, а не здесь!

— Мы тебя, князь, пригласили, мы тебя и обратно отошлем, если не послушаешь Новгород!

Поднялся великий шум. Новгородцы злобно бранились, кривили рты и пучили глаза, наседали на конных дружинников, но оружие поднимать еще опасались. Княжьи отроки оголили мечи и приготовились рубить отчаянные головы. А пока совсем отчаянных не нашлось, они тоже лаялись в свое удовольствие и отпихивали сапогами самых настырных.

— Господи! — взмолился Несда и встал в полный рост. Кирша дернул его обратно.