Мы тяжело дышали и все покрылись потом, она взяла в свои ладони мою горячую голову. Фрида и посетители встали и воскликнули хором: «Encore!» [26]

— Ты плачешь? — спросила Майя.

— Почти, — признался я с улыбкой.

— Мы ведь друзья, Бенуа?

— Конечно!

На третью ночь она крикнула в домофон, что ей плохо и чтобы я спускался. Я повесил трубку и замер в нерешительности. Моя некомпетентность была очевидна, добрых советов я никому не давал, мои истинные намерения были двусмысленны. Я долго мерил шагами пол и пришел к заключению, что никуда не пойду, затаюсь в ожидании, пока она не уйдет навсегда. Она снова нажала на звонок.

— Иду! — крикнул я и со всех ног помчался вниз по лестнице.

Ее состояние было на грани мелодрамы, но от этого не менее душераздирающее. Я повел ее к «У Франки и…». Мне захотелось шуткой смыть кровь с ее сердца.

Она упала. Со странной усмешкой на губах откинула голову назад и посмотрела на меня затуманенным взором. В следующую секунду ее вырвало на паркет. Я хотел ее поднять, но Франки меня опередил. У него была своя боль, но он продолжал драить паркет и не прикасался к спиртному. Ему ни к чему были люди, которые от отчаяния падают на пол, на его сочувствие им рассчитывать не приходилось. Он, не дрогнув, вышвырнул ее на булыжную мостовую.

Она ободрала руки в кровь и оскалила красные зубы. «Золото и розы, Бенуа, золото и розы, черт побери!» — визжала она. Мне захотелось выдрать ее как следует. За то, во что она превратилась, во что заставила меня поверить, за мою собственную наивность. Я закинул ее руку себе на плечо — так, стараясь не терять равновесия, мы и тащились по улицам. Она не могла подняться по лестнице и не возражала, чтобы я ее понес. Приложила к моей щеке свою потную ладонь. Я положил ее на софу и снял с нее обувь. Ее взгляд неотступно следовал за мной, когда я метался туда-сюда по квартире, он продолжал буравить мой затылок, когда я лег на кровать и повернулся к ней спиной. «Если она хочет прочесть мои мысли внутри моей черепной коробки, то пусть лучше поскорее бросит это занятие. Она не имеет к ним никакого отношения, она вообще ни к чему в моей жизни не имеет отношения, даже к той сильной женщине, на которую так похожа. Словно лживый воришка, она взломала дверь самой дорогой для меня комнаты. Переворошила все ящики, оставила на полу грязные следы. С первыми лучами солнца я вышвырну ее прочь. Сука!»

Моя ярость утихла, уступив место смятению и панике. Я услышал, как она плачет под душем, и не знал, куда деваться от сочувствия, смешанного с язвительной желчью. Из кухонного шкафа я достал тарелку. Хотел что-то для нее приготовить — какую-нибудь еду, что-то особенное. Распахнул дверцу холодильника. Два яйца скатились из бокового отсека на пол, превратившись в испуганные глаза, из которых лились желтые слезы. С проклятиями я швырнул на пол вслед за ними тарелку.

На кухню вошла она, и ее утренний облик стал последней каплей моего смятения. От нее пахло моим шампунем, на ее лице не было ни грамма косметики. Когда она начала сметать в кучу осколки, я уже не мог больше сдерживаться…

— Ты девочка, юная…

Она медленно поднялась и начала гладить меня между ног. Свою маленькую руку она положила мне на ширинку и легонько ущипнула.

— Ты не така… не такая…

Она потянулась ко мне лицом и широко раскрыла глаза. Но в ее взгляде была лишь бесконечная черная дыра. Ничего, кроме тупой агрессии и сдержанной злости в жарком потоке слов, которые она шептала мне в ухо. Я спустил с нее колготки и дал волю слезам. Я умолял, чтобы она мне ничего не позволяла. Она молча с силой напрягла мышцы. И тогда, проливая слезы, я вытек весь до конца.

Софи пришла одна, говорила мало и вся сияла — три вещи, нетипичные для моей сестры. Она нежно поцеловала меня в лоб, спокойно села и с улыбкой принялась меня слушать. После третьего ее визита я поняла, что последнее не совсем верно. Она не слышала ни слова из того, что я ей говорила. Ее мысли витали где-то между ярких лепестков цветов, которые она поставила рядом со мной.

Я окинула ее взглядом. У нас были одинаковые носы и одинаковые руки, но на этом сходство между нами заканчивалось. Странно, но стоило мне только это осознать, как в моей памяти всплыло мое самое раннее воспоминание. Удивительно также, что главную роль в нем играла моя сестра. Мне было уже года два, но я все никак не могла приучиться к чистоплотности. Меня заставляли часами сидеть на горшке, но, несмотря на струю, журчащую в умывальнике, мой юный мочевой пузырь отказывался опорожняться. В отчаянии я проливала слезы. Пятилетняя Софи тихо вошла в ванную. Встав передо мной, сжала ручками мою красную физиономию и несколько раз поцеловала в губы со словами: «Пи-пи, сестренка!» Это были магические на тот момент слова. От них мой горшок стал теплым.

Сквозь очки, как у мишки панды, я искала маленькие голубые глазки Софи. Она сидела, не меняя позы, мечтательно глядя на цветы.

— Как ты поживаешь? — спросила я.

— Хорошо, — ответила она. — Теперь я живу у тебя.

Она была замужем за своей первой любовью и счастлива в браке. Его звали Дирк, и он был таким же скучным, как и его имя. Их свадьба была продумана до мелочей, как и лужайка перед их дорогостоящей, но маловыразительной виллой. Дети у них родились просто заглядение: ручки-ножки-пальчики на месте и без проблем развития. Старшая посещала католическую начальную школу — на этом настояла мать Дирка.

По понедельникам и вторникам Софи вела бухгалтерию в фирме, торговавшей нагнетательными насосами и промышленными цистернами. Коллеги из отдела продаж не прочь были потрепаться о сексе и посплетничать. Но в целом дела на работе шли неплохо, к тому же она была занята всего два раза в неделю. Дома она блестяще и с поразительной изобретательностью проявляла свои таланты чистюли, поварихи и матери, превосходя в этом всех своих подруг. Она не так часто с ними общалась, но если подруги все же заходили, то не могли скрыть своего восхищения. Софи окутывало облачко гордости. Чего скромничать? У нее все тип-топ. Ей нравилось исправлять ошибки в задачках, смахивать пушинки с ковров, мирить повздоривших детей. Порядок в детской, автомобиль, холодильник, аккуратная косметичка и налоговая декларация.