Варшавский Владимир Сергеевич
Шрифт:
8
4, avenue Emilia с/о M-me Lesell Nice (A. M.)
(адрес до начала сентября)
17/VII-53
Дорогой Владимир Сергеевич Я Вам еще не ответил на первое письмо, а третьего дня получил второе — с упреком, что я не пишу Гринбергу об «Опытах». На днях я ему написал [71] . «Опытов» у меня не было: он их послал мне в Англию, а их мне оттуда не переслали. В Париже же их рвали из рук, и я все не мог удосужиться их прочесть. В общем журнал хороший, хотя не без эстетизма, лишенного обоснования. Я об этом Гринбергу откровенно написал. Что Поплавский — лучшее в «Оп<ытах>», нечего и говорить [72] . Все другое рядом кажется мелко и мало талантливо. Внушите Пастухову [73] , что Ремизова если и можно (или даже надо?) печатать, то не ту ерунду, которую он дал. Кажется, Пастухов там адвокат и поклонник Ремизова. По фальши и ничтожеству его заметки о Дягилеве [74] — шедевр. Еще я забыл написать Гринбергу о Ninon [75] : ну, воспоминания ее — еще туда-сюда. Но письма Лунца! Я его хорошо знал, этого Лунца. Был неглупый и милый мальчик. Но мало ли чьи письма можно найти! «Кому это интересует?», как говорит Ставров.
71
10 июля 1953 г. Адамович объяснил Гринбергу ситуацию и отозвался о первом но мере: «Прежде всего хочу Вам объяснить, почему до сих пор не написал Вам ничего об “Опытах”. Вы их мне послали в Манчестер. Вероятно, там они и лежат. Я уехал до их получения… <…> Только перед отъездом сюда, в Ниццу, получил их от Лиды Червинской — и только вчера и третьего дня прочел их полностью. <.. > В общем — bravo! Журнал хороший, “культурный” (что par le temps qui court <по нашим временам (фр.)> ценно) а если еще не вполне себя нашедший, то может ли быть иначе?» («Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953–1967) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. С. 374–375).
72
В первом номере журнала была опубликована IX глава романа Поплавского «Аполлон Безобразов» (Опыты. 1953. № 1. С. 65–77), которую Адамович оценил очень высоко. 10 июля 1953 г. он писал Гринбергу «Украшение “Опытов”, лучшее, что в них есть — Поплавский. Я в этом так абсолютно уверен, что не понимаю, как можно с этим спорить. Аронсон иронизировал: “Поплавский — явление!” В сто раз больше явление, чем Ремизов, который, в сущности, графоман и плут, не лишенный, конечно, способностей. “Ап<оллон> Безобразов” явно недоработан, но уровень, человеческий и словесный, этой вещи таков, что я просто ахал читая» («Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953–1967) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов- эмигрантов. С. 375). 28 июля 1953 г. Адамович о том же писал Бахраху: «“Опыты” отдают дилетантизмом, но не лишены свежести по сравнению с “Нов<ым> журналом”. Помимо всего, там есть Поплавский, который почти гениально-талантлив в каждой фразе. Я читал и ахал: не то что “хорошо” в бунинском смысле, а как-то необыкновенно, будто действительно был среди нас Рембо и исчез» (BAR. Coll. Bacherac).
73
Пастухов Всеволод Леонидович (1894–1967) — пианист, музыкальный педагог, литератор, музыкальный и литературный критик. С 1921 г. в эмиграции в Латвии, создатель и руководитель музыкальной школы в Риге, с 1939 г. в Польше, Германии, затем в США. Соредактор Гринберга по первым трем номерам «Опытов».
74
Ремизов А. Дягилевские вечера в Париже // Опыты. 1953. № 1. С. 78–82.
75
Имеется в виду Н.Н. Берберова, опубликовавшая материал под названием «Из петербургских воспоминаний: Три дружбы» (Опыты. 1953. № 1. С. 163–180), в приложении были напечатаны 13 писем Л.Н. Лунца к Берберовой с ее примечаниями.
Кстати, о Ставрове. Я, м. б., напрасно им сказал, что Вы можете собрать в Нью-Йорке для них деньги. Но Маруся сидела с растерянным видом, вот это мне и подвернулось. Что это трудно, я знаю. К тому же со всех сторон — нищета. Вы хороши тем, что сами ни к кому не приставали и не клянчили. Это я и сказал Ставровым. Но особенных надежд им не давал. Он (Пира) болен и, по-моему, едва ли будет, как был. У меня к нему не лежит душа, ничего не могу тут поделать. Но ее мне жаль, особенно с ее верой, что он — писатель, что все его ценят и любят.
Насчет Сирина — спорить больше не будем (как и насчет Марка Александровича). Вы правы — м. б., Сирин и гений, но как будто гений с Сириуса, а не с Земли, где находится все то, что мне интересно и дорого. А вот о том, как и почему бывают одушевлены пейзажи — вопрос другой, много более занимательный. Пейзажи — что! Закаты бывают такие, что почти можно перевести на наш язык, о чем они. Не знаю, я ли лично особенно чувствителен к вечернему небу, но мне кажется, что именно оно — чудо и какое-то знамение природы. Я помню в России, на севере, такие закаты, о которых и сказать нечего: в них было все, и притом именно то, что человек пытается сказать в музыке и стихах. Откуда это?
Будем надеяться, что это не наше обольщение, что действительно откуда-то. Но закаты странно совпадают со всегда потрясающей меня маркионовской (и до него, у греков) теорией, что наш мир — злой, не настоящий, и что истинный Бог зовет нас из него к себе [76] . Се qui [77] совпадает и с Евангелием, в очень многом. Вот еще о Поплавском, мимоходом: он оттого и царь над всеми бытовиками, что у него всегда есть этот зов, этот голос. Если бы чуть-чуть погуще был у него быт, сквозь который зов слышен, он был бы кандидатом в первые русские писатели. Жаль, что мало сопротивления, мало прорыва: музыка все-таки слишком легко ему дается.
76
Маркион Синопский (II в. н. э.) — создатель церкви, общины которой просуществовали до VII в. Его учение гностического толка носило синкретический характер, отдельные черты были позаимствованы у первохристиан, ранних гностиков, а также у пифагорейцев и платоников. Согласно учению Маркиона, мир создан демиургом и представляет собой темницу (равно как и тело человека для его души), а настоящий благой бог, не имеющий ничего общего с демиургом, пришел в мир, чтобы освободить человека и возвести его в царство света. Маркионитство было признано одной из наиболее опасных для христианской церкви ересей. Подробно см.: Иванцов-Платонов А.М. Ереси и расколы трех первых веков христианства. М., 1877; Поснов М.Э. Гностицизм II века и победа христианской церкви над ним. Киев, 1917.
77
Что? (фр.).
Ну, mon petit, довольно quasi-философской болтовни. Насчет пейзажей и всего прочего есть статья, довольно замечательная, у Вл<адимира> Соловьева, кажется называется «Смысл красоты» или «Значение красоты», что-то в этом роде [78] . Соловьев на все эти темы имел редкий слух и чутье, хотя и доказывал вещи иррациональные с той же рассудительностью, как гимназический учитель доказывает на доске теорему.
Я пребываю в Ницце. Не жарко, но солнце и синее небо, а всюду льют дожди. По мере сил развлекаюсь, и все думаю, когда бес из ребра у меня выскочит. Пора бы, как будто!
78
Адамович контаминирует названия статей В.С. Соловьева «Красота и природе» (1889) и «Общий смысл искусства» (1890).
От Рейзини получил сейчас очень милое письмецо. Но в Ваши края я попаду едва ли.
До свидания, cher ami. A quand? [79] Пишите.
Ваш Г.А.
9
104, Ladybarn Road Manchester 14 19/I-54
Дорогой Владимир Сергеевич
Я поджидал сегодня Вашего ответа насчет «Комментариев» [80] , но не получил еще. А между прочим, «Ком<ментарии>» почти написаны, я засел за них в последние три дня и все, что думал, записал, теперь только «отстукать» надо и кое-что добавить. Пошлю, значит, не к 1-му, а дней на 5–6 раньше [81] . Они вышли длинные, но одно за другое внутренне (не внешне) держится, и выбрасывать ничего нельзя бы.
79
Когда (фр.).
80
Речь об очередной порции «Комментариев», предназначавшейся для нового номера «Опытов», который вышел в свет через три месяца (Адамович Г. Комментарии // Опыты. 1954. № 3. С. 94–114).
81
Редактору «Опытов» Р.Н. Гринбергу Адамович писал 1 января 1954 г.: «Приехал на праздники в Ниццу и хотел отсюда послать Вам “Комментарии”. Но здесь нет переписчицы — и поэтому откладываю присылку до возвращения в Париж и в Англию. Простите за неаккуратность. Надеюсь, что Вас не очень подвожу. Рукопись будет у Вас между 15–20 января au plus tard <самое позднее (фр.)>» («Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953–1967) // «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-х гг. в переписке русских литераторов- эмигрантов. С. 386–387). 24 января 1954 г. Адамович сообщил Р.Н. Гринбергу, что «Комментарии» высланы (Там же. С. 387).
Теперь о мыслях. Я очень люблю Ваши письма, и это отчасти моя «отрада», т. к. с Вами, одним из немногих, можно вести разговор, и сквозь Ваш усталый тон я всегда чувствую больше какой-то бодрости (не совсем то слово), чем у присяжных добрячков. Спасибо за письма. Но при моей задержке с ответами Вы, вероятно, забыли, о чем писали. Ну, ничего. Писали Вы о статье моей «неужели кончилось?» [82] Я сам знаю, что кончилось, «неужели» было только риторическим. А отчасти это даже мне приятно, по самолюбию: «мы» были не такие, как нео-чумазые, и когда-нибудь «нас» вспомнят добрым словом. Все это спорно, туманно, грустно, и все упирается в единственный человеческий вопрос: есть ли что-нибудь за? Если есть, мы были правы. Если нет, и нет надежды пробить стену, если дыра и идиотская игра бессмысленных «космических сил», то не прав никто, и уж скорей они. Вот я был в Ницце на Рождество, и беседовал с Алдановым. Он — много лучше, умнее, глубже, чем о нем говорят (и, пожалуй, кажется по его романам). Он уверен совершенно, что дыра, стена и бессмыслица. На меня его уверенность, со стоически-благородным оттенком, произвела впечатление. Я все-таки думаю и надеюсь, даже чувствую, что ему предстоят на том свете сюрпризы.
82
В статье под названием «Неужели это кончилось?» (Новое русское слово. 1953. 22 ноября. № 15184. С. 8) Адамович высказывал мнение, что русская молодежь теряет интерес к «чаяниям бесконечности».
Bon, довольно философии.
Вы спрашиваете о моей встрече с Карповичем. Было это полтора года назад, летом, в той же Ницце. Сначала встретились в кафе, с тем же Алдановым. Карпович при мне приглашал в «Нов<ый> ж<урнал>» Сабанеева [83] (музык<ального> критика), не сказав мне насчет журнала ни слова. Но был он крайне любезен, и как-то сам мялся от происходящей неловкости, а уж Алданов весь стул под собой изъерзал. Потом мы обедали с Карповичем у Алдановых. Мило, любезно, умно, культурно, все, что хотите: вышли вместе, а я с чего-то сказал, что мне «в другую сторону» — и с ним распрощался. Вот все. Больше я его не видел. Он мне скорей понравился, и есть в нем что-то естественно-скромное, чего могло бы и не быть.
83
Сабанеев Леонид Леонидович (1881–1968) — музыковед, композитор, с 1926 г. в эмиграции во Франции, преподаватель Русской консерватории имени С.В. Рахманинова, сотрудник «Современных записок» и «Нового журнала», в послевоенные годы постоянный собеседник Адамовича в периоды отдыха в Ницце.