Шрифт:
Но тот стряхнул руку товарища, ревел, как бык:
- Я больше этого не вынесу!
- Будь человеком.
- Не смотри на меня так! Я сойду с ума! У меня крыша едет! Ничего, кроме этих проклятых страданий. Ничего, кроме этих существ, этих пресмыкающихся! Смотри, как они ползают по земле!
- Они люди.
- Слышишь, как они хнычут? Их надо раздавить раз и навсегда, мерзкие твари, просто истребить...
После этой вспышки он постепенно успокоился, и ненормальный блеск в его глазах погас.
- Иоганн, - пробормотал Францл.
– Ты должен понять... Я просто не могу больше этого выносить.
На обратном пути всю дорогу молчали. В ту ночь, когда они ложились спать, он сказал:
- Мне очень жаль, старик, что так вышло. Я хочу отправиться добровольцем на фронт. Пойдёшь со мной?
Глава 4
По ходатайству руководства НКВД СССР и лично Лаврентия Павловича Берия, Президиум Верховного Совета СССР дважды, 12 июля и 24 ноября 1941 года, принимал указы об амнистии и освобождении заключенных ГУЛАГа. Амнистированные организованными командами направлялись из мест заключения для формирования новых воинских частей.
Только по этим двум указам для комплектования подразделений РККА было передано 420 тысяч амнистированных граждан СССР. Если исходить из норматива штатной численности стрелковых дивизий 1941 года в 14 483 человек, то выходит, что таким образом были укомплектованы 29 полнокровных дивизий. Всего же за годы войны в ряды вооруженных сил было направлено 975 тысяч амнистированных и освобожденных из заключения граждан СССР, за счёт которых было укомплектовано 67 боевых дивизий.
В середине июля в приисковый лагерь пожаловали необычные гости. На утренний развод надзиратели выгнали всех заключённых, даже больных и вечно косящих от работы блатных. Выполз на божий свет вор Аким. Он стоял в последнем ряду хмурого строя, рядом со своими верными «шестёрками» и презрительно ухмылялся.
- Граждане осужденные! – Голос начальника лагеря взлетал в низкое колымское небо и, отразившись от серых облаков, камнем падал вниз.
– Родина в опасности!
Упитанный майор долго говорил о подлых фашистах, о долге каждого человека защищать свою страну.
- Ишь ты, как загуторили. – Стоящий рядом с Григорием пожилой мужик сплюнул на подсыхающую землю.
– Как немец дал Советам под зад, сразу о нас вспомнили…
Григорий ничего не ответил. Он внимательно смотрел на неподвижно стоящего около начлагеря незнакомого армейского капитана, с орденом Красной Звезды на вытертой гимнастёрке. Тот слегка хмурился, когда оратор не к месту вспоминал о долге перед Родиной. Наконец ему предоставили слово:
- Я много говорить не буду. – Начал боевой капитан.
– Красной Армии нужны солдаты…
- Это как же, гражданин начальник? – раздались крики с разных сторон.
- Все кто сейчас изъявит желание сражаться с врагом, будут немедленно амнистированы и направлены в передовые части.
- Из лагеря сразу на фронт?
- Вам Родина прощает совершённые преступления, но взамен требует встать на защиту от агрессора.
- Так нас же там поубивают!
- Очень может быть, – устало ответил капитан.
– Однако не всех, шансы выжить есть.
По рядам заключённых пробежал гул разговоров. Сосед Шелехова довольно громко сказал:
- Особливо, ежели сразу к немцам перебежать!
Вокруг засмеялись зэки, довольные удачной шуткой. Григорий неободрительно глянул на шутника, но опять промолчал.
- Короче! – Капитану надоело слушать причитание каторжан.
– Кто хочет записаться в первую партию, которая сегодня отправляется на передовую, два шага вперёд!
Сначала несмело, затем всё увереннее из строя стали выходить самые отчаянные. Вышел и Григорий. Он с удивление увидел, что рядом с ним оказались Аким и его недовольные подручные.
- Надоело торчать на прииске, – шепнул ему вор в законе.
– По дороге всё одно сбежим.
Григорий так и не понял, было ли это приглашение бежать вместе или простая констатация потаённого желания лагерного авторитета…
Сбежать, однако, ни у кого не получилось. Сколоченную команду спешно погнали пешим порядком в порт Нагаево. По дороге к ним присоединялись новые партии будущих солдат. Колонну усиленно охраняли, да и бежать в пустынном регионе полного владычества треста «Дальстрой» не имело смысла.