Элизабет. Со мной никогда не заговаривали о леди Китти. Все избегали эту тему. Я даже не видела ни одной ее фотографии.

Чампьон-Чини. Дом был завален ими, когда она уехала. По-моему, я велел дворецкому снести их все в мусорный ящик. Ее очень много фотографировали.

Элизабет. Вы не скажете мне, какая она была?

Чампьон-Чини. Она была вашего типа, Элизабет, только не рыжая, а брюнетка.

Элизабет. Бедняжка! Сейчас она должна быть совершенно седой.

Чампьон-Чини. Скорее всего. Миленькая такая была пичужка.

Элизабет. Но она была из первых красавиц в то время. Говорят, она была прелесть.

Чампьон-Чини. У нее был совершенно восхитительный носик, вроде вашего...

Элизабет. Вам нравится мой нос?

Чампьон-Чини. И она была очень грациозна, с точеной фигуркой, и походка у нее была порхающая. В старой французской комедии она была бы маркизой. Да, она была прелесть.

Элизабет. Она и сейчас прелестна, я уверена.

Чампьон-Чини. Годы у нее уже не те.

Элизабет. Для меня это все не так, как для вас и Арнолда. При такой любви, как у нее, если и стареют, то стареют красиво.

Чампьон-Чини. Вы прямо романтик.

Элизабет. Если бы из этого не делали страшную тайну, я бы, наверное, так не относилась. Я знаю, что она ужасно обидела и вас, и Арнолда. Я охотно это признаю.

Чампьон-Чини. Вы сама доброта.

Элизабет. Но ведь она любила, она дерзала. Романтическая любовь — коварная штука. В книгах она есть, а в жизни это редкость. Я ничего не могу поделать, раз меня это волнует.

Чампьон-Чини. Больно признать, но в этих случаях муж никак не романтическая фигура.

Элизабет. Мир был у ее ног. Вы богаты. Она блистала в обществе. И ради любви от всего отказалась.

Чампьон-Чини (сухо). Я начинаю думать, что вы пригласили ее сюда не только ради нее самой и Арнолда.

Элизабет. Мне кажется, я ее уже знаю. У нее, думается, немного грустное лицо, потому что такая любовь не веселит, а печалит человека, хотя на ее бледном лице я не вижу ни единой морщины. Как у детей.

Чампьон-Чини. Милая, как же у вас разыгралось воображение.

Элизабет. Она представляется мне слабой и хрупкой.

Чампьон-Чини. Хрупкой — это безусловно.

Элизабет. У нее красивые тонкие руки, седые волосы. Я столько раз воображала ее в палаццо, где они живут,— ренессанс, старые мастера на стенах, прекрасная резьба, и она сидит в черном шелковом платье, с бриллиантами и старыми кружевами на шее. Понимаете, я ведь не знала матери, она умерла, когда я была маленькой. Тетушек на меня не хватало, у них свои большие семьи. Я хотела, чтобы мать Арнолда стала и мне матерью. Мне очень многое нужно ей сказать.

Чампьон-Чини. Вы счастливы с Арнолдом?

Элизабет. Почему же нет?

Чампьон-Чини. Тогда почему у вас нет детей?

Элизабет. Дайте срок. Мы женаты всего три года.

Чампьон-Чини. Интересно, каким стал Хьюи.

Элизабет. Лорд Портьюс?

Чампьон-Чини. Он был самым элегантным мужчиной в Лондоне. Останься он в политике, он бы стал премьер-министром — вот так.

Элизабет. Каким он был тогда?

Чампьон-Чини. Он был красавец мужчина. Отличный наездник. Совершенно обворожительный человек. Русоголовый такой, голубоглазый. Прекрасно сложенный. Я был его парламентским секретарем. Он крестный Арнолда.

Элизабет. Я знаю.

Чампьон-Чини. Интересно, жалеет он сейчас?

Элизабет. С какой стати?

Чампьон-Чини. Ну, я побрел к себе в коттедж.

Элизабет. Вы не сердитесь на меня?

Чампьон-Чини. Ничуть.

Она подается к нему лицом, он целует ее в обе щеки и уходит. Через минуту из парка появляется Тедди.

Тедди. Возмутитель спокойствия, я вижу, ушел.

Элизабет. Входи.

Тедди. Все в порядке?

Элизабет. С ним — да. Он будет держаться в стороне.

Тедди. Противно было?