– Гм, где ж драматизм? Собрались, подрались, победили… Надо переделывать! – обреченно заключил автор.

И впрямь, переделывать надо. А хуже всего, что надо не только переделывать, но и перепридумывать. Вместо приятного процесса красивого завершения работы, ради которого и сном пожертвовать не грех, Олег получил еще одну, и не малую, порцию напряженной работы ума. Не день, а сплошная незадача!

– Так-так-так, чего бы навертеть, – взбадривал себя автор, голодными глазами изучая квартиру в поисках Цыпы. Очень уж ему хотелось кушать. Но Цыпа была на работе, заботливо приготовленные ею котлетки с пюре талантище уже поглотило, а готовить что-то самому… – что вы, что вы! Это еще хуже, чем перепридумывать конец!

Олег вздохнул, решительно удалил небольшой кусок последней страницы и сел за работу.

– Сейчас я вам устрою, – злорадно думал он, колотя по клавишам. – Сейчас я вам сделаю драму, аккуратную такую драматическую «вилочку» наверчу с тя-а-ажким моральным выбором. Нате, выкусите, читатели хреновы!

– Ба-бах! – грянула колдовская молния. Безымянный рыцарь упал замертво. И я почувствовал, как душа уходит в пятки. Это я должен был идти первым, по слову сеньора. Я должен был открыть дверь и защитить рыцарей. Рыцаря…

Поднявшиеся следом по узкой лестнице сэр Бермундес и сэр Длинный Дред (с ним мой сеньор часто проводил время вместе, мы были знакомы) пригнувшись, рассыпались по обе стороны двери. Мой Господин хотел мне что-то крикнуть, но тут из-за другой, закрытой двери, напротив которой я как раз и стоял, раздался детский плач.

– Ма-а-а-ма, ма-ма… стря-асьна-а, ма-ма-а!

Маска отчаянья, кривившая красивое лицо сэра Рыцаря, моментально же разгладилась – он улыбнулся. Я догадался, что сеньор придумал план, хороший план. Санта Мария, спасибо, что не оставила нас в трудный час и вложила в голову достойнейшего из нас благую мысль. Вот только какую? Я по глупости своей пока недоумевал.

Мгновение – и сеньор Бермундес оказался рядом со мной. Направив копье на дверь, он выбил ее, и мы увидели тетю и двух девочек – примерно трех и пяти лет, испуганно спрятавшихся за кроватью. Тетя, скорее всего, была их мамой.

– Не дам! – закричала она, бросившись к нам. – Не дам, не дам, немедленно уходите! Антонио!

Рыцарь ударил ее по лицу и тетя упала. Дети заплакали. Я тоже вздрогнул, мне стало нехорошо, неуютно. Я привык, что девочек и теть, особенно, мам, бить нельзя. Но сразу же тихонечко поругался на себя, на свою глупость и недалекость.

«Она плохая, – сказал я себе. – Она служит злому колдуну. А дети – его дети – это будущие колдуны. Они очень, очень плохие!»

Сэр Бермундес схватил старшую девочку и вытащил ее в коридор.

– Бросай оружие, мразь! Иначе шлюхе твоей кишки выпущу, а ублюдкам головы оторву.

«Сдавайся, злой колдун, – кричал мой Рыцарь, – сдавайся, если осталось в тебе хоть что-то человеческое, если дорожишь ты жизнями своей жены и детей!»

– Папа, папа! – закричала старшая девочка. Младшая молчала, по-моему, даже дышала через раз от страха. И глаза у нее были большие-большие. И круглые. – Мне больно, папа!

Мой сеньор все правильно придумал. Одолеть колдуна в схватке ой-ей как сложно, а теперь вот он, вышел, как миленький, руки за голову спрятал, дрожит, как осиновый лист. Что, негодяй, испугался? Еще как испугался, красный весь, хоть и видно, что от природы бледнокож, как и я. Стоит, потом обливается. Ха-ха! Так-то вот!

Я подошел и, что было сил пнул его под колено.

– Обалдел, белозадый? Иди лучше принеси его оружие. А ты, Дред, что спишь? Лапы вяжи!.. Вот так. А теперь, скотина, двигай своим жирным задом, показывай, где сирена отключается и как в полицию звонить, чтобы не приезжали. Быстро-быстро!

– А-а?..

– Да не ты, Дред. Тупица… Это я ему, кровососу белому, сволочи богатой говорю. Понял-нет?

Все засуетились, забегали. Замолкла сирена, но тут же завизжала младшая девочка, заревела старшая. Очнулась их мать, схватила обеих, забилась в угол детской комнаты, глядит буркалами своими, будто испепелить желает.

Очень мне не хотелось смотреть на нее, но пришлось. Господин отправился с захваченным в плен колдуном в его сокровищницу (полную золота, отнятого обманным путем или насилием прямым у честных людей), а мы с сэром Длинным Дредом остались детей и мать сторожить. Потом приехала полиция – эх, не успел Рыцарь заставить колдуна успокоить их, чтобы не приезжали, – и сеньор Дред пошел советоваться с моим господином и переговариваться с копами. Заложниками, как он сказал, им грозить. Что такое заложники я не знаю, но, видимо, кара неслабая, раз копы ее боятся.

Так я остался один на один с женщиной и двумя девочками.

– Держи старшую девчонку на мушке. Как дернется кто, сразу стреляй в нее, понял? – громко, чтобы все слышали, сказал мне Дред перед уходом. – Но других не трогай, не убивай. Иначе все на нары ляжем…

И я стоял, держал свой меч Револьвер направленным на пятилетнюю девочку и был готов стрелять в любую секунду.

Через пару минут полиция перестала орать в громкоговоритель, и стало тише. Тогда-то тетя, которая хоть и мама, но жутко злая и нехорошая, начала говорить. Она шептала быстро-быстро, смущала меня речами сладкими, но недобрыми, пыталась обмануть: