В это мгновение со стороны шоссе до них донесся приглушенный грохот.

– Ну все, поехали! – приказал Магистр.

На подъезде к городу черная машина, мчавшаяся с явным превышением скорости, вдруг подпрыгнула, как разыгравшийся жеребенок, вспыхнула багровым пламенем и развалилась на тысячу пылающих кусков.

Надежда вышла из административного крыла клиники и вернулась в коридор, вдоль которого располагались палаты пациентов и кабинеты врачей. Она едва замечала попадающихся на пути людей, потому что обдумывала то, что узнала в бухгалтерии.

Пребывание Елены Северцевой оплачено только по завтрашний день. Значит, послезавтра ее здесь уже не будет. У того, кто оплачивает ее лечение, есть на этот счет вполне определенные планы. И эти планы Надежде очень не нравились.

Однако ей о них стало известно заранее, а это значит – она может им помешать. Только вот как?

– Это вы из Плескова? – окликнул ее мужской голос.

– Да… – ответила она машинально.

Перед ней стоял уже знакомый ей доктор Сергиенко.

– Олег Иванович просил перед вами извиниться и передать, что он освободится через час.

– Ничего страшного, – проговорила Надежда Николаевна с заметным облегчением: она уже представляла себе, как профессор станет расспрашивать ее о лечении душевных болезней при помощи алтайского горлового пения, о чем она, разумеется, не имела ни малейшего представления.

– Вы пока можете выпить кофе, у нас очень приличное кафе в конце коридора, за зимним садом.

– Спасибо, я так и сделаю! – Надежда улыбнулась и пошла вперед. Однако едва Сергиенко скрылся в одном из кабинетов, она замедлила шаги и стала оглядываться.

Справа от нее была дверь ординатуры, за ней – сестринская.

Эта дверь распахнулась, оттуда, оживленно переговариваясь, вышли две молоденькие сестрички. Вслед им раздался голос:

– Не закрывайте дверь, душно!

Надежда задержалась перед открытой дверью сестринской и заметила на ее внутренней стороне разграфленный лист с какими-то записями. Собственно, это был не лист, а табличка с окошечками, в которых были вписаны фамилии.

Это был перечень назначений на сегодняшний день.

Против фамилий пациентов стояли назначенные им процедуры, время и фамилии ответственных сестер.

Надежда пробежала взглядом по списку.

«Куличков – массаж».

«Цаплина – электрофорез».

«Фунтиков – лечебная гимнастика».

«Ползунков – ароматерапия».

«Дятлов – токи СВЧ».

«Северцева – водные процедуры».

Внезапно перед глазами Надежды предстала ужасная картина: беспомощная женщина, мать Сони, полулежит в ванне, над ней склоняется мрачный тип с лицом закоренелого уголовника, сжимает руки на горле женщины и топит ее… Да, кабинет водных процедур – очень подходящее место для убийства!

В голове у Надежды мелькнула спасительная мысль. Она оглянулась, убедилась, что на нее никто не смотрит, и поменяла местами две фамилии в списке.

Теперь он выглядел так:

«Северцева – ароматерапия».

«Ползунков – водные процедуры».

Провернув эту небольшую подмену, она направилась дальше по коридору, в сторону зимнего сада. До времени, на которое были назначены процедуры, оставалось еще больше часа. Она вполне могла выпить кофе, чтобы восстановить силы – сегодня они ей еще понадобятся…

За четверть часа до назначенного времени Надежда Николаевна пробралась в кабинет водных процедур. Это была большая, отделанная кафелем комната, разделенная пластиковыми шторами на несколько частей. В одном отсеке размещалась стеклянная кабинка с душем Шарко, в другом – большая ванна с гидромассажем, в третьем – кабина с парогенератором. Оглядевшись по сторонам, Надежда спряталась в один из металлических шкафчиков для одежды. Здесь было душно, тесно и неудобно, зато через узкие прорези в дверце можно было видеть все помещение.

Автор теории относительности Альберт Эйнштейн утверждал, что время по-разному течет в неподвижном помещении и в летящем с огромной скоростью космическом корабле. Но он никогда не сидел в тесном металлическом шкафу, иначе бы он знал, что в таком шкафу время течет куда медленнее, чем за столиком кафе или на берегу моря. Надежде казалось, что она провела в засаде уже целый час, у нее затекли руки и ноги и невыносимо чесался нос, но когда она взглянула на часы, оказалось, что прошло всего десять минут. Она собрала всю волю в кулак и приготовилась к дальнейшему ожиданию.