Тарик снова помолчал:

— Помнишь, ты спрашивал в камере? Ты

спрашивал, что этот предатель делает с нами.

Рафен наклонился к отверстию, и произнес

совсем тихо:

— А ты знаешь ответ?

— У меня есть одна мысль… — услышал он.

— Ты, скорее всего, видел башню, там, на

горе.

Внутри нее… камеры. В них — ужас и боль.

Голос Тарика стал злым:

— Некоторых из нас забирают туда из на

ших камер, и они не возвращаются. Других

мучают по несколько дней… когда их возвра

щают, они похожи на тени самих себя. Это

чтобы мы видели, что с нами будет… — он

тяжело вздохнул.

— Представь себе талантливого ребенка, который хочет понять, как соткан гобелен. Он

распускает его, чтобы изучить. Он раздерги

вает его по ниточке. То же самое Байл делает

с нами, Кровавый Ангел. Он разбирает нас и

собирает заново, словно мы — головоломка

для его развлечения.

Руки Рафена сжались в кулаки.

— Если он там — я доберусь до него. Мои

дела с ним не закончены.

— Молись, чтобы тебе не попасть туда, —

отрубил Тарик, — ты ничего там не найдешь, кроме медленной смерти и потери себя…

Рафен взглянул на свои покрытые полоска

ми грязи пальцы, думая о кристаллическом

сосуде.

— У меня нет выбора, — прошептал он.

Второй космодесантник продолжал, гово

ря, казалось, сам с собой:

— Нас изолируют друг от друга. Мы меся

цами можем не видеть лица другого Астартес.

Байл знает, что, пока он держит нас порознь

— это сводит к нулю вероятность заговора…

Но, думаю, он может нам позволить говорить

друг с другом — просто, чтобы поиздеваться,

— он снова вздохнул, — никто и никогда не

мог сбежать отсюда.

— Я не собираюсь бежать… — начал Крова

вый Ангел, но неожиданно издалека Рафен

услышал резкий стук кости по металлу. Стук

приближался.

— Это охрана, — прошипел Тарик, — если

нас застукают за разговором, они пустят в ка

меры гнилостный яд, он разъест нам легкие.

Достаточно большая доза этого химического

газа могла убить даже Космодесантника.

Орел Обреченности заговорил быстро, с

неожиданным напряжением:

— Слушай меня, Кровавый Ангел. Ты не

должен спать! Не позволяй себе видеть сны!

Они пролезут к тебе в мозг и впустят туда

кошмары… У Байла есть слуги, которые вла

деют магическим зрением. Их воля управляет

нами, когда нам дают отдых. Не спи! — голос

Тарика становился все тише.

— А еда… Чейн подмешивает туда сильные

наркотики, мы не можем их распознать, и они

разрушают волю! Протеин надо искать в дру

гом месте… Мох на стенах, он растет на желе

зе. Если других вариантов нет — некоторые

ловят на еду сервиторов…

Постукивание когтей по верху контейнеров

стало громче, и Тарик замолчал. Одним бы

стрым движением Рафен скользнул через всю

камеру, к плоскому топчану для сна — един

ственной мебели, которая была здесь. Он ле

жал, вжавшись в топчан, пока подпрыгиваю

щие тени двигались за бронированным окон

ным стеклом, задержавшись на секунду, что

бы посмотреть на него, и двигаться дальше.

Он мог видеть только эти неясные силуэты.

Потом наступила тишина, нарушаемая

только завыванием ветра, бряканьем плохо

завинченных болтов в стенах и навязчивым

шуршанием крупного песка в коридорах

тюрьмы. Прилагая все усилия, Рафен поста

рался не думать о неослабевающей обжигаю

щей боли в груди и сосредоточиться — но не

мог. Его сознание по-прежнему туманилось

от бури сменяющих друг друга путаных эмо

ций, одновременно мучительно желая нако

нец добраться до цели — и ощущающая смер

тельную усталость от того, что он видел сего

дня, переполняясь страданием от воспомина

ний о пустых взглядах запавших глаз других, заключенных вместе с ним.

ОНИ СОБРАЛИСЬ в импровизированной