Сколько будет: два плюс два?

Он показался поначалу забавным: подвыпивший, седенький мужичок с косо сидящими на крупном носу очками. Прочитывалось в нем случайное застолье и зуд к общению. В маршрутном такси, плюхнувшись на сиденье, мужичок разбудил весь салон вопросом: отчего народ грустный? Потом долго и дотошно выпытывал, идет ли маршрутка в нужный ему район. Удовлетворенный утвердительными ответами, затих на несколько минут.

Неустойчивый взгляд его из-под очков кланялся то в одну, то в другую стороны, пока, наконец, не примостился на двух смешливых мальчишках, хрустящих чипсами. Те, почувствовав себя объектами внимания, захихикали еще громче.

Мужичок улыбнулся себе. Потом добродушно заметил мальчику, доставшему бутылку кока-колы:

— Пить из горла — неприлично.

— А я пока ем, а не пью, — резонно произнес мальчик.

— Все равно: пить из горла — неинтеллигентно.

Мужичок укоризненно покачал головой и как-то потерянно блеснул очками. Беседы не получалось, и он ищуще огляделся вокруг. Но у остальных пассажиров, в основном, женщин, на лицах не обозначалась жажда общения. Напротив, некоторые, отвернувшись, смотрели в темное окно.

Мужичок вновь обратился к мальчишкам. Мало-помалу выяснилось, что они — веселые доверчивые собеседники, способные воспринять его таким, каков он есть, не осуждая и не идеализируя. Мужичок рассказал им о внуке-девятикласснике, который занимается футболом, мальчишки ему о том, что едут на секцию кунг-фу.

— В школе — двоечники, наверное, — поддел мужичок.

— Нет! — в два голоса опровергли мальчишки. — Я — отличник! — гордо сообщил «кокакольный» и указал на другого. — А брат — хорошист!

— Сколько будет: шесть плюс шесть? — строгим голосом дал задание мужичок.

— Двенадцать! — радостно протянули мальчишки и, включившись в игру, ввернули свой вопрос. — Чему равняется два плюс два умножить на два?

Мужичок подтолкнул пальцем очки на переносице и, попытавшись придать лицу лукавое выражение, неожиданно ответил:

— А сколько угодно?

— Это как? — опешили мальчишки.

— А так! — мужичок взял нравоучительный тон. — Сколько вам угодно, чтобы было? Пять, шесть, семь, восемь? Столько и будет.

— А вам сколько угодно? — нашелся «кокакольный».

Мужичок чуть смутился, потом брякнул:

— Восемь.

— Вот и нет! Вот и нет! — загомонили мальчишки. — Первое действие: умножение! Шесть!

— Пусть так, — неохотно согласился мужичок.

Водитель, обернувшись, сказал, что подъезжает к месту, которое нужно было пассажиру. Мужичок рассыпался в любезностях. Уже готовясь к выходу, он погрозил пальцем «кокакольному».

— Ты меня не проведешь, хулиган! Не так отвечать надо, понял? На «два плюс два» надо отвечать: а сколько угодно? Прогибаться надо, разумеешь, дурья голова?

Дверца за ним захлопнулась, но мужичок через стекло еще раз погрозил пальцем мальчишке. Губы его дрогнули и снова, уже глухо, выкрикнули:

— Прогибаться надо, запомни!

Братья хихикнули на это и тотчас стали проигрывать между собой ситуацию со «сколько вам угодно?». Один изображал себя, другой — учительницу, недоуменно поднимающую бровь. Это их веселило до самой остановки.

Из пассажиров к мальчишкам больше никто не приставал. Те, кто был свидетелем разговора с мужичком, все также увлеченно рассматривали пейзаж за окном. Те, кто заходил вновь, не интересовались ничем, кроме собственных насущных проблем. Такси двигалось по своему маршруту, и по своему маршруту двигался каждый сидящий в нем.

Вперед — к возвращению!

Не так давно специалистами Санкт-Петербургской академии последипломного педагогического образования был проведен опрос выпускников школ на предмет оценки современной социальной ситуации. Светлому будущему был задан вопрос: «В каком обществе вы хотели бы жить?» И вот как распределились мнения молодых людей: 6 % из них решительно все равно, в каком обществе существовать, 5 % видят себя в обществе, построенном на социалистических принципах, 7 % — в обществе, построенном на капиталистических принципах. Большой процент — 30 % — принадлежит молодежи, желающей жить в обществе, соответствующем российским традициям. Казалось бы, есть повод для радости. Но… эти же 30 % молодых людей на просьбу объяснить, что такое общество, соответствующее российским традициям, ничего не смогли ответить. По причине полного незнания. Налицо, как сказали бы ученые-социологи, ценностная неопределенность, мешающая четкому представлению о картине жизни.

Конечно, картина жизни, как мозаика, складывается из множества деталей, и одной из мозаичных подсказок, мне кажется, может служить книга. Хотя бы потому, что она концентрирует, обобщает, делает выпуклым чей-то жизненный опыт. Книга — это пульсация крови в таком огромном организме, как общество. И книге, которая способна в какой-то мере стать путеводителем в мире потерянных ценностных ориентиров, и которую можно определить, как фонтанирующую кровью, суждено было появиться. Впрочем, пульсация мысли и чувства в ней не могла не обнажиться, поскольку автор сборника рассказов «Первая леди» (Москва, «Алгоритм», 2007) — поэт Валентин Сорокин. «Первая леди» наполнена эмоциональностью и образностью, и что, пожалуй, присуще только перу писателя-поэта, и тот и другой стилистический компонент зачастую переплетаются. Если, к примеру, в рассказе «Митька-Ручей» есть сердечное откровение: «Годы не бегут, как мы в детстве, и не летят, как Митькин корабль над землею, годы мигают: мигнут, мигнут, мигнут — и ты седой». То в рассказе «Коршун» орел выступает олицетворением недоброго начала: «Орел — повис надо мною, высовывая, как шасси, лапы, и пошевеливая когтями. Глаза его, красные, вращались и вспыхивали, красные и дурные. Навис — и снижается, снижается. Камни шевелятся, и трава, как суслик, свистит».