— Ваше превосходительство! — обрадовался он. — Я Йордан Минчев! Вы меня помните?

— Не только помню, — обрадовался и Скобелев, — а и жду от вас новых вестей, Минчев. Правда, кое-что я получил. Но главное мое поручение вы пока не выполнили: разузнать все о проходах через Балканы.

Скобелев пожал руку Минчеву, да так крепко, что у того хрустнули пальцы. Пожал руку и его товарищу, который с изумлением смотрел на золотые генерал-адъютантские эполеты Михаила Дмитриевича, на его крестики, медали и пышные рыжие усы, переходившие в такую же пышную рыжую бороду.

— Турки меня схватили, — сказал Минчев, — убежать было очень трудно. А когда стало можно, убежал.

— Вас покормить или мы приступим к делу? — спросил Скобелев.

— Нас уже хорошо покормили казаки, спасибо, — улыбнулся Минчев.

— Иосиф Владимирович, — обратился Скобелев к Гурко, — прошу прощения, это наш человек, в свое время я посылал его с заданием. Он уже успел хорошо поработать на русскую армию и представлен мною к награде.

Гурко приподнялся с длинной скамейки, покрытой ковром, и тоже пожал руки болгарам.

— Продолжайте, Михаил Дмитриевич, — попросил он.

— Садитесь, — предложил Скобелев и показал на скамейку, что стояла за длинным столом. — Прежде всего, что собой представляет Шипка и почему она так называется? Как точнее: Шипка или Шибко?

— Правильно будет сказать: Шипка. По-русски это означает «шиповник», — ответил Минчев. — Много его там растет, ваше превосходительство. А повыше Шипки будет другая гора, это Святой Николай.

— Турок там много? — нетерпеливо спросил Скобелев.

— До двадцать седьмого июня турки охраняли только Шип-кинский перевал, было их там мало: человек двести мустах-физа. А вот двадцать седьмого стали прибывать, и сейчас их много, ваше превосходительство!

— Сколько же? — уточнил Скобелев.

— На Шипку прибыло батальонов пять арабских войск с горными орудиями. Порядочно появилось и башибузуков, — сказал Минчев. — Ходят слухи, что со стороны Казанлыка спешно перебрасываются крупповские орудия. Их турки намерены поставить в своих укреплениях.

— Но пока их там нет? — спросил Скобелев.

— Пока нет, — ответил Минчев.

— Это уже хорошо! — обрадовался Скобелев. — Ну а что говорят болгары о проходах? Какие, по их понятиям, самые удобные?

Минчев сел на скамейку: почему-то сильно заныло поломанное ребро, взглянул на Скобелева, Гурко и неторопливо сообщил все, что знал о проходах, не забыв добавить, что самые удобные из четырех — это Шипкинский и на Елену, а плохими можно назвать на Яксыли и Хаинкиой. Все, что сказал сейчас

Минчев, он тут же перевел по-болгарски своему товарищу. Тот решительно покачал головой.

— Он не согласен с вами? — удивился Скобелев.

— Согласен. — Минчев улыбнулся. — Это по-нащему, ваше превосходительство, знак согласия.

— Вот знаю об этом, но никак не могу привыкнуть к этой странной манере, — усмехнулся Скобелев, Товарищ Минчева стал говорить что-то быстро и сбивчиво, Скобелев и Гурко с интересом наблюдали за ним, однако ничего не понимали и ждали, когда он кончит И когда Минчев переведет его торопливый рассказ.

— Он говорит, что если выбирать проход, то лучше всего Шипкинский или на Елену. На Яксыли плох, а на Хаинкиой очень плох, и турки давно его прокляли. Они даже подходить к нему не решаются. Никуда негодный проход! — Минчев презрительно сморщился и махнул рукой.

— А может ли ваш друг провести русские войска по любому Из этих четырех проходов? — спросил Гурко.

Минчев перевел слова Гурко, выслушал быстрый, уверенный ответ и сообщил его генералам:

— Может. Он проходил их много раз. Но он повторяет: не идите на Хаинкиой. Там не пройдешь и не проедешь. А о пупь ках и думать нечего: их не провезешь.

— Прекрасно! — почему-то воодушевился Скобелев.

— Позвольте» ваше превосходительство, доложить еще об ЬдноМ, — Минчев обернулся к Скобелеву, — Вы поручили мне разузнать про ружья Пибоди, сколько их в турецких таборах…

— Разузнали? — Скобелев внимательно посмотрел на соглядатая.

— Так точно: в таборах две трети руЖей — это Пибоди. Случалось видеть и больше, но не часто.

— Так мы и полагали, — быстро отозвался Скобелев, — До Семидесяти процентов. А другое оружие — Снайдера?