— Снайдера. Почти все остальные ружья снайдеровские, ваше превосходительство.

— А новые американские пушки не замечали? — полюбопытствовал Скобелев.

— Пока не видел, но турки говорят о них много. Хвалятся: мол, они уже доставлены в Стамбул и вот-вот будут здесь.

— Наверняка будут, — задумчиво проговорил Скобелев, — Спасибо, все это для нас очень важно.

— Рад стараться, ваше превосходительство, — бодро произнес Минчев.

— От имени русской императорской армии я тоже благодарю вас, братушки, — сказал Гурко. — Вот вам пока по золотому; деньги пригодятся, отдыхайте и набирайтесь сил. Ваша помощь потребуется очень скоро!

Он отпустил болгар и задумался, поглаживая большую мягкую бороду.

— А какой бы из этих четырех проходов выбрали бы вы, Михаил Дмитриевич? — спросил Гурко.

— Я? А на Хаинкиой! — живо ответил Скобелев.

— Почему?

— А потому, ваше превосходительство, что там нас не ждут!

— А ведь я тоже так подумал, — сказал Гурко. — И еще я подумал, Михаил Дмитриевич, что турок нужно укрепить в этой вере. Надо пустить слух, что русские собираются идти на Елену, что, мол, их вполне устраивают хорошие дороги. Но Шилкинским проходом мы тоже воспользуемся, он нам пригодится.

Гурко встал со скамейки и стал ходить по длинной комнате, изредка поглядывая то в окно, то на Скобелева, который что-то чертил на небольшом листке бумаги.

— Михаил Дмитриевич, план мой таков, — начал Гурко, отмерив в комнате не одну сотню шагов. — Для преодоления Балкан мы избираем Хаинкиойский проход и движемся через Присово, Планово, Войнежу, Райковцы и Паровцы. Этим путем мы выходим в долину Гунджи.

— Всеми силами Передового отряда? — уточнил Скобелев.

— Исключая тридцатый Донской полк, которому будут приданы два орудия. Они поведут демонстративную атаку с фронта, чтобы отвлечь турок к востоку и дать мне возможность выполнить главную задачу.

— А я набросал свой вариант, — сказал Скобелев, поворачивая к Гурко испещренные листки. — В общих чертах он схож. Но если мне будет позволено высказать свое мнение…

— Прошу, прошу, — выразил готовность Гурко.

— Со стороны Габрова я провел бы не демонстративную атаку, а тоже наносил бы удар, пусть и не главный, — продолжал Скобелев. — На войне всякое бывает: иногда вспомогательный удар перерастает в главный… Из двух шансов легче быть удачным одному, чем из одного.

— Мой план не окончательный, — пояснил Гурко. — Что-то мы уточним сами, что-то нам подскажет главнокомандующий. Чем больше голов, тем больше умов. Не так ли?

— Да будет мне прощена дерзость: не всегда так. Много глупых голов не заменят и одной умной, Иосиф Владимирович!

— Да, это так, — согласился Гурко.

— Что же получу я, ваше превосходительство?

— Для такой головы дело будет, — уклончиво ответил Гурко.

— А все же?

— Какой-то из отрядов я поручу вам. В тылу Скобелев-младший не останется.

Теперь они поменялись местами: Гурко присел на край скамейки, а Скобелев стал ходить, энергично разрубая воздух ладонью. Речь его становилась быстрой и пылкой.

— Я рад, ваше превосходительство, что попал в Передовой отряд. Это же ве-ли-ко-лепно! Мы перейдем Балканы, и никакой паша нас не остановит! А за Балканами у нас один путь: на Константинополь! Как-то я поклялся своему священнику, который крестил меня и благословил, что смогу умереть спокойно только тогда, когда освобожу братьев болгар и заменю полумесяц на святой Софии православным крестом!

— Не торопитесь умирать, Михаил Дмитриевич, — с улыбкой остановил его Гурко, — Вам чуть больше тридцати, а болгар мы освободим через месяц-другой. Бог даст, к осени будем в Константинополе.

— Я сказал на тот случай, что не умру спокойно, пока не освобожу болгар и не подниму крест на святой Софии в Царь-граде, — повторил Скобелев. — А пожить-то еще надо, этот свет ко мне милостив!

— Вы, Михаил Дмитриевич, большой жизнелюб! — заметил Гурко.

— Вы правы! — признался Скобелев, — Хотя на жизнь и не цепляюсь. От пуль не бегаю, от осколков не прячусь.

— Пуля-то, сударь, как известно, первым отыскивает труса, а уж потом и героя, — как бы заключил Гурко, — Что ж, для каждого героя в Передовом отряде всегда будут вакансии.

Все в это утро радовало подпоручика Кострова: и то, что он снова в походе, и выступавшие на горизонте Балканы, и свежесть раннего утра, и приветливые лица болгар, провожавших в трудную дорогу улыбками, крестным знамением и добрыми словами. Добрых слов он понаслышался на всем пути от Систова, где несколько дней пролежал после ранения, до Тырнова. Благодарственный колокольный звон в Тырнове запомнил на всю жизнь. И слова со слезами радости на глазах: «Добре дошли!» Что означало по-болгарски: «Добро пожаловать!»