— Значит, это может быть кто угодно. Просто выдумал себе графский титул, — вздохнул я. — Чем нам это поможет?

— Я не утверждаю, что титул выдуманный. Я всего лишь говорю, что при дворе никто не именует себя графом Ормондом. А я знаю всех, — подчеркнула она, как будто я спорил. — Вам следует разобраться в этом. Возможно, это старинный титул, который перешел в другое семейство или же был упразднен. В анналах английской аристократии немало таких полузабытых второстепенных титулов.

— Но он, во всяком случае, англичанин?

Леди Ситон нахмурилась, обдумывая ответ:

— Полагаю, да. Сесилия называла его «эрлом», так именуют только английских графов.

Машинально откидывая волосы с лица, я принялся быстро пересматривать свои гипотезы. Курсель свободно говорит по-английски, но местные смеются над его акцентом, и за английского «эрла» он никак не мог сойти. Уж конечно, либо сестре, либо Эбигейл Сесилия намекнула бы, что ее поклонник — иностранец. Нет, хотя и жаль расставаться с такой идеей, да и личиком Курсель соответствовал «красавцу-ухажеру», с него подозрения снимаются.

— Как же мне выяснить, кто носит этот титул?

Леди Ситон глянула на меня как на глупца:

— В Геральдической палате, разумеется. Там хранятся все записи. На Дерби-плейс, подле улицы Святого Петра. Там в этом разберутся.

— А что за место — Ормонд? Где это?

— Откуда мне знать, Бруно? Я не картограф.

— Бёрли вы об этом рассказали? — поинтересовался я.

Она поджала губы:

— Мы с лордом Бёрли взаимной любви друг к другу не питаем. Живы мои фрейлины или мертвы, ему все равно, убийства для него — политическая проблема, и он ищет политическое решение. А мои девочки в ужасе, думают, что настанет черед следующей из них и так далее. Королева тоже напугана, пусть и не признается в этом: убийства обставлены как угроза ей самой. Атмосфера при дворе жуткая, мы смотрим друг на друга и гадаем: не он ли? Или вон тот? Убийцу надо найти и позаботиться о том, чтобы больше он никому не причинил вреда. — Она поплотнее укуталась в шаль от ветра, гонявшего сухие листья по двору. — Я не собираюсь снова беседовать с лордом Бёрли, который считает меня за дуру. Но у вас умные глаза, Бруно, и вы умеете задавать вопросы. Как только я увидела вас при дворе в свите французского посла, сразу угадала, что вы — из тайных агентов Уолсингема. Возражать не надо, я нема как могила.

Я не стал ни спорить, ни подтверждать, ограничившись ответом:

— Обещаю вам, миледи, я сделаю все, что в моих силах, дабы способствовать изобличению злодея, и я весьма благодарен вам за ваше участие. Но относительно лорда Бёрли вы ошибаетесь: он сам лишился дочери такого же возраста и, я уверен, переживает из-за гибели фрейлин сильнее, чем вам кажется.

Оставив ее размышлять над моими словами, я коротко поклонился и двинулся обратно к калитке.

— Бруно!

Я остановился, ожидая новых указаний.

— Я бы попросила вас быть со мной полюбезнее. Мой титул уж точно не выдуманный, — сурово выговорила леди Ситон, но уголок ее рта дернулся в усмешке.

Я склонился в поклоне, принес свои извинения, а когда поднял глаза, она уже шла к дому.

Пробегая через Баклерсбери, где стоящие вплотную друг к другу аптекарские лавки наполняли воздух причудливой смесью ароматов различных трав, из коих варятся целебные зелья, я даже ни разу через плечо не глянул: если преследователь все еще гонится за мной, пусть покажется, ибо я получил от леди Ситон бесценную информацию и собирался вот-вот выяснить имя убийцы. Он соблазнил Сесилию Эш красивой внешностью и титулом, который то ли выдумал, то ли позаимствовал, а может быть, он действительно владеет правом на этот титул, только обычно им не пользуется, и, если графство Ормонд существует на самом деле, нужно лишь установить, кто из подозреваемых имеет к нему отношение. Ум мой, как всегда, не дожидаясь фактов, забежал вперед и выбрал в качестве основного подозреваемого Трокмортона. Я видел его всего дважды в Солсбери-корте, но, помнится, он хорош собой, не красавчик, вроде Курселя, но девичье внимание привлечь вполне может. Англичанин, из хорошей семьи — не мог ли он убедить Сесилию, что и титул у него имеется?

Мысли неслись быстрее ног, а ноги бежали по улице Святого Фомы-апостола, вниз по Гарлик-хилл к Темза-стрит, оттуда — на запад, к Святому Петру. Хорошо еще, что летом я изрядно побродил по столице, изучил проезды и переулки, купеческие и ремесленные районы, богатые кварталы и трущобы. Я хотел познакомиться с этими улицами, сложить единую картинку в голове, поскольку надеялся, что Лондон станет моим домом. И теперь, хотя я никогда не буду знать его так хорошо, как те, кто с первым вздохом втянул в ноздри вонь города над Темзой, я все же помню достаточно закоулков и сквозных проходов и почти никогда не расспрашиваю о дороге прохожих, тем более что Лондон к чужакам неласков. Лучше не признаваться, что ты заблудился, даже если и не понимаешь, куда идешь.

На улице Святого Петра я все же остановил хорошо одетого мужчину и спросил его, где находится Геральдическая палата. Он указал на высокое трехэтажное здание в конце улицы, по северной стороне. Решетка привратницкой была поднята, но, когда я проник во внутренний квадратный двор, мне навстречу вышел мужчина в плаще герольда с королевским гербом, загородил главный вход и спросил, зачем я пришел. Я же, согнувшись чуть ли не пополам, упираясь руками в колени, пытался отдышаться, и взгляд стража сделался несколько подозрительным.

— Мне нужны сведения об одном титуле, — проговорил я, распрямляясь во весь (какой уж имеется) рост и все еще дыша с усилием.

Привратник сощурил глаза:

— Для какой надобности?

— Проверить, существует ли он.

— По чьему поручению?

Я помедлил. На кого же сослаться? Уолсингема упоминать нельзя, если скажу, будто меня послал Бёрли, стражник потребует рекомендательное письмо или печатку в доказательство и будет прав: вид-то у меня не слишком презентабельный.