– Глебушка, Христа ради, выключи, дай потрапезничать спокойно! – взмолился Михаил Анисимович.

– Не нравится, когда демократия торжествует?

– Знаешь, в чём сходство и различие этой вот демократии и тоталитаризма?

– Объясните.

– И то и другое – зло. Но второе – зло меньшее.

– Что вы такое говорите? – возмутился Глеб. Сколько людей пострадало при Сталине, при Гитлере. Мой прадед и дед…

Дядя Миша вздохнул так тяжело, что парень осёкся.

– Зло тайное и зло явное, Глеб! Для этой власти абсолютная демократия – самоцель. К тому же и демократия и тоталитаризм – всего лишь слова, не отражающие основной сути.

– А в чём суть?

– А суть, Глебушка, в том, что в организации людей существуют две ипостаси: Иерархия и Сеть. Первая представляет собой пирамиду, в вершине которой – Бог. Ну, а вторая – паутина, в которой постепенно вязнет всё человечество.

 - Но ведь и передача Калининграда немцам и Курил японцам, всё решалось на референдуме, волеизъявлением народа…

– Ты взрослый человек и должен знать, что такое политтехнологии. Вспомни, как нас обрабатывали весь год. И то, что от Курил и Калининграда – одни убытки стране. Вся беда в том, что большинство охотно поддаются обману. А уж в чём, в чём, в обмане нечистому нет равных на земле. Интересы государства ещё никто не отменял, Глеб. И раздавать то, что добыто кровью наших предков – это демонстрация слабости. А слабого каждый стремится обидеть. Вон, уже и эстонцы требуют половины Псковской области, чеченцы сёла на Ставрополье захватывают. И всё это будет нарастать, как снежный ком. Ладно, Глеб, политика давно в лапах лукавого, так что не будем портить себе нервы.

Глеб взял в руки пульт.

– А ну-ка, подожди! – остановил его Михаил Анисимович.

– На Генеральной Ассамблее ООН, - вещал диктор, - на следующей неделе будет рассматриваться предложение внесённое представителями Израиля и США о начале строительства в Иерусалиме Третьего Храма. Руководство израильского института Храма заявило о полной готовности приступить к строительству.

– Вот оно, началось! – дядя Миша истово перекрестился.

– Значит, Антихрист уже среди нас? – спросил Глеб.

– Он давно среди нас. Это значит, что скоро он о себе заявит всему миру.

Завтрак они заканчивали молча. Телефон зазвонил, когда Глеб мыл посуду. Он вытер руки полотенцем, взял трубку и пару минут слушал, что ему говорили на другом конце.

– Будем через час, - наконец сказал он и положил трубку. Ну, что, напарник, начальство вызывает.

– А что? А я всегда готов, - совсем как юноша вскочил с кресла Михаил Анисимович.

– На общественном транспорте не успеваем, - вслух стал размышлять Глеб, - придётся запрягать кобылу.

Он не любил ездить за рулём и машиной пользовался редко. Причём эта его нелюбовь не поддавалась никаким логическим объяснениям. Водил он более чем прилично, да и во внутренностях автомобиля худо-бедно мог разобраться. Но вот не любил, хоть ты тресни!

Через пять минут он выгонял из обыкновенной «ракушки», взятой в аренду у безлошадного соседа двухдверную «Мицубиси-Кольт». Эту подержанную, но резвую кобылку Глеб купил у того же соседа три года назад, чтобы ездить в обитель. В монастырь он на ней, в основном и ездил. По Москве, с её многокилометровыми пробками было верней и удобней передвигаться на подземке.

Отдел находился при патриархии в Переделкино, и ещё через десять минут (слава тебе Господи, подумал Глеб, что не было пробок) они уже мчались по Солнцевскому шоссе. Ночной ветер рассеял тучи, и на бледно-голубом октябрьском небе солнце пыталось дотянуться до земли своими слабеющими лучами.

Владыка принял их в своём кабинете.

– Излагайте свои версии всех трёх злодеяний, - едва поприветствовав вошедших, обратился он к Глебу.

Тот пожал плечами.

– Да нет пока никаких версий! Но есть предположение. Надо бы проверить, не отметилась ли в последнее время в России одна организация?

– Что за организация?

– «Umbro satanos», - ответил Глеб.

– «Тень сатаны»? – помрачнел владыка лицом.

– Очень похоже на их почерк.

Начальник отдела, до этого нервно расхаживающий по кабинету, сел.

– Давненько я не слышал о них, - он посмотрел на молодого оперативника. – Сколько годков прошло, а, Глеб?

– Пятнадцать.

– Всего лишь пятнадцать лет… А кажется будто бы вчера. Ладно! – хлопнул широкой ладонью по столу. – В полиции-то, что говорят.