Но вино уже успело растечься по жилам, да еще было «заполировано» «Столичной», так что их можно было понять.

–  Все вы умрете, и куда скорее, чем думаете!
– она рассмеялась каркающим смехом.
– Вы принесли смерть сюда, но смерть ждет вас всех там - смерть ваша, смерть многих и многих! И счастливы будут те, кто умрет раньше, чем то, чему они служат и что любят! Герат, Кандагар, Фергана, Сумгаит, Сухуми, Буденновск, Москва, Наджи-Мартан!
– выкрикнула она.

–  Вижу!
– она вдруг надвинулась на капитана, обдав его запахом полыни, старого немытого тела, давним дымом костров и душными курениями.
– Вижу - тебя! Ты переживешь всех, ты умрешь последним!

Краем глаза чеченец увидел, как, ощутимо побледнев, бочком-бочком продвигается к выходу табунщик, видимо не желая присутствовать при жутком действе предсказаний служительницы Нижнего Владыки.

–  Вижу!
– заклекотала старуха.
– Вижу всё! Вижу звезды на твоих плечах, но не те, о которых ты мечтаешь!

Вижу город с суровым именем, город во власти огня и льда, разрушаемый небесными молотами!

Вижу железных зверей на его улицах, беспомощных в каменных теснинах, избиваемых огненными стрелами, что мечут твои слуги! Вижу их погонщиков, окровавленных и обгоревших, которых убивают по твоему приказу!

Вижу тебя, обрекающим на смерть невинных, вижу, как ты предаешь и убиваешь! Вижу тебя победителем в той войне - и вижу, как не приносит счастья тебе твоя победа…

Вижу, как твоя огненная стрела убьет его сына!!
– на этот раз палец старой шаманки уперся в грудь танкиста.

–  Да что ты несешь, проклятая карга!
– заорал побледневший артиллерист, хватаясь за кобуру.

На него кинулись с двух сторон военврач и танкист. Все трое, не удержав равновесия, рухнули на глинобитный пол.

Когда, отпихнув товарищей, капитан поднялся, сжимая в руке ПМ, старуха с неожиданной прытью вылетела вон из харчевни.

Чеченец кинулся было за ней, но некстати споткнулся о брошенный пастухом полупустой бурдюк и шмякнулся на пол, расквасив физиономию.

Пока жалобно пищащий извинения хозяин по указанию военврача бегал за водой, пока прикладывали тряпки к наливающемуся синим носу и разбитой брови, само собой, шаманки и след простыл.

–  Да успокойся ты, Аслан, мало ли что эта чертова ведьма плела?!
– успокаивал капитана Макеев.
– Вспомни, что про них Алтен рассказывала - их пророчества сбываются одно на пять, да и то не так, как было сказано.

–  Притом еще неизвестно, кто её подослал!
– поддержал разведчика Артем Серегин.
– Тут у Сарнагара в степи агентура тоже имелась! Или вы испугались, что мы ей поверили?

«Смех смехом, но что она про Герат с Кандагаром молола?
– озабоченно подумал Куликовский.
– Нас же с Макеевым как раз из Афгана дернули?! Бред, конечно, однако ж…»

«Невозможно…Немыслимо…» - бормотал про себя капитан-артиллерист, тащась домой по улице Горького - главной улице Октябрьска.

Невозможно, немыслимо.

Что она там про город с суровым именем?! Неужели это… Нет! Невозможно, немыслимо! Этого просто быть не может!

Не может, повторял он про себя, и словно воочию видел ухмылку степной демоницы - мол, не сомневайся, всё так и будет.

Потому что последние слова шаманка выкрикнула на его родном языке, который он уже стал забывать.

И что с этим делать, капитан не знал. Хотя кобура уж слишком настойчиво оттягивала портупею…

В курилке у солдатской чайной Чуб высмотрел того, кого искал - рядового Колю Викторова, худого питерского паренька из хозвзвода. Вот не думал что понадобиться - а как вышло.

–  Слышь, друг, - обратился Чуб к нему, и на миг его лицо исказила гримаса сомнения. Ты вроде в музыкальной школе учился - было дело?

–  Так это давно было, - словно оправдываясь, ответил рядовой.
– Пять лет проучился, да и то еле-еле. Это отец хотел, чтоб я музыкантом стал, хотя у меня данных никаких. А потом мы уехали в другой город, и как-то все… - он неопределенно махнул рукой.

–  Ну хоть что-нибудь помнишь?

Борискин напряженно думал, не зная, что сказать.

Ожил страх перед старослужащими, намертво поселившийся с первых дней учебки, когда старший сержант Юстов - очень похожий на Чуба, кстати, - заставлял их устраивать ночами «вождение» - ползать под койками, надев на голову трусы.

И хотя здесь особой дедовщины пока не было, но опасения, что «вот сейчас начнется» шевелилось в его душе всякий раз, когда старики к нему за чем-то обращались.

–  А чего тебе нужно?
– наконец спросил он.
– Поконкретней, так сказать.