— Твоя сестра, — откашлялся он. — Она же ни с кем не встречается? Потому что… Ну, я подумал, что она такая забавная, мне захотелось пригласить ее на ужин…

Мой взгляд приклеился к окурку, застрявшему между плитками шифера.

— Но сначала я хотел узнать, не возражаешь ли ты? Ты ведь моя ученица, я не хотел бы, чтобы ты чувствовала себя неловко.

По мне словно водили наждаком.

— Моя сестра… — Пауза. — Она мне не сестра. — И дальше ледяным голосом: — Это моя мать.

— Что ты сказала?

— Коко — моя мать. Ей нравится всем говорить, что мы сестры. Но на самом деле ей сорок три, она обручена с парнем, который раньше производил пуговицы, и он даже не заставляет ее подписывать добрачное соглашение.

Я встала.

— Понятно. Ну что же… — он продолжал сидеть, потирая скулу. — Хорошо, что я сначала поговорил с тобой. Избавил себя от отказа.

Я кивнула:

— Да, этого лучше избегать.

И пошла в комнату за свитером.

Джек сидел в гостиной и пришивал пуговицу к единственному белому платью Коко. Это был роскошный вечерний наряд, который мы нашли в комиссионном магазине в Ист-Вилледж. Коко читала руководство по игре в кости. Завтра они собирались в Лас-Вегас. Он облизал кончик нитки, чтобы удобнее было вдеть ее в иголку. При виде этой домашней сцены я вдруг прониклась к Джеку теплотой и признательностью. Впервые в жизни моя мама почувствует себя в надежных руках.

— На случай, если не увижу вас до отъезда, — сказала я, отправляясь спать, — желаю вам хорошо провести время.

— Спасибо! — отозвался Джек. — Мы постараемся.

Коко была на удивление неразговорчивой. Просто наслаждалась покоем? Наверное, осознание того, что ей больше не придется зарабатывать деньги, явилось для нее серьезным потрясением. Я поцеловала маму в щеку.

— Спокойной ночи.

— И тебе, милая. Я люблю тебя.

— И я тебя.

Она подмигнула мне на прощанье.

Неделька выдалась тяжелой. Раз уж квартира находилась в моем полном распоряжении, нужно было радоваться каждой секунде этого недолгого суверенитета, но настроение мое, наоборот, стремилось к нулю. Я скучала по Коко, а она не звонила. Мне было не по себе из-за Эммы, но я не пробовала с ней связаться. Мысли о Томе занимали меня так сильно, что в субботу вечером я даже пошла в «Этуаль», чтобы быть поблизости от него, но гак и не решилась войти. Воскресенье только усугубило мое подавленное состояние. Я ненавидела это время, когда все служащие сидели по домам, улицы пустели, и даже очереди за билетами в кино куда-то исчезали. Слава Богу, вечером пришел Ральф, и мы смотрели «Милдред Пирс» — старый фильм с Джоан Кроуфорд очень нравился нам обоим. Главная героиня, после того как ее бросил муж, открывает собственный ресторан, который становится очень популярным — в основном, из-за ее фирменных пирогов. А еще у нее есть дочь, которая спит с ее новым богатым мужем, а потом его убивают… Я смотрела его уже четвертый или пятый раз. В кровать я отправилась с чувством несказанного облегчения от того, что выходные наконец-то закончились.

В понедельник утром я проснулась еще до будильника, и пришла в школу пораньше. Мы с Ральфом обсудили это прошлым вечером. Я должна была использовать свой шанс, причем чем раньше, тем лучше. Я сразу же направилась к Тому.

— Слушай… я тут подумала… учитывая, что ты хочешь посмотреть город, а я готова помочь тебе в этом… мне показалось, что было бы здорово сходить на бродвейский мюзикл. — Я торопливо продолжала, не давая ему опомниться. — Я уже много лет не была на мюзиклах, но если взять дешевые билеты в этой будке на Таймс-сквер, мне кажется, будет весело…

— Звучит заманчиво.

— Отлично. Так когда ты свободен?

— Завтра вечером у меня выходной.

— Значит, договорились?

— Конечно.

В ту ночь я почти не спала. Все думала, что надену. Интересно, он вообще понял, что это свидание? Потому что лично я собиралась принарядиться. А вдруг я буду выглядеть, как дура? Если я наряжусь, а он придет в обычной одежде. Утром от бессонницы у меня заболели глаза.

В тог день Жан-Поль был в ужасном настроении. Грядущий через два дня банкет стал для него ночным кошмаром, ведь именно ему приходилось все организовывать. Желающих воспользоваться духовками было много, так что я поспешила заняться тестом и поставить лебедей раньше, чем набегут все остальные. Я поймала себя на мысли, что ненавижу свое задание. Меньше всего сейчас мне хотелось думать о лебедях. Мне больше нравилось размышлять, не надеть ли сегодня красное платье? Что там Ральф говорил про субъекты и объекты? Очень похоже на правду.

Я пошла и сверилась с рецептом и, несмотря на то, что знала его наизусть, перечитала зачем-то три раза подряд, стараясь сконцентрироваться. Лебедей нужно было запекать по частям: во-первых, туловище, его впоследствии следовало наполнить заварным кремом (а срезанные кусочки теста воткнуть в этот крем сверху, чтобы получились крылья), а во-вторых, шея, которую требовалось вылеплять очень осторожно, ведь у лебедей она тонкая.

Я достала свою миску. Отмерила все необходимые ингредиенты и расставила их на столешнице. Молоко, воду, масло, сахар и соль. Муку и яйца следовало добавлять потом. Смешав все первоначальные составляющие этого пиршества вкуса, я стала подсыпать муку. Проблемы с гардеробом как-то сразу отошли на второй план. Я быстрыми движениями взбалтывала содержимое миски, не останавливаясь ни на секунду, словно боялась, что стоит мне это сделать, как мысли снова пойдут не в ту сторону.