— Представить только, мужику умереть от рака груди.

— Как глупо, — пробормотал Ральф и, повернувшись ко мне, прошептал одними губами: — Он просто ненормальный.

— А кто-нибудь задумывался, зачем мужикам груди? — поинтересовалась Коко.

— В общем-то, мужчины могут кормить грудью. Биологически у них для этого все есть, — отважилась я вступить в разговор. Вот и пригодилась культурная антропология с первого курса. — Просто в нашем обществе это не принято.

— Полный отврат, — не сдержался Ральф.

— Да в жизни не поверю! — заявил Ситвелл.

— А зачем им это? Они же исколют младенцев своей порослью на груди.

— Сестры, говорите? — направил Ситвелл на нас свою трость. — Да вы настоящие соперницы. Конкурируете?

— Нет, не очень, — выпалила я. — Она симпатичнее. Я смирилась.

— Врешь, дорогуша. Ты ее ненавидишь, спишь и видишь, что ее собьет машина и она умрет в муках.

Он снова рассмеялся. Я чувствовала себя ужасно неловко, что никто мне не возразил, уверяя, что я гораздо привлекательнее. Интересно, никто не заметил, как жарко стало в комнате? Я сняла свитер.

— Кто-нибудь попробуйте эту вкусноту. — Коко намазывала паштетом очередной крекер.

— Это просто фантастика.

Она взглянула на Найджела:

— Хотите?

— Отрава, — отрезал Ситвелл. — Моя подагра и холестерин — заклятые враги. Ну и черт с ними, — расхохотался он снова.

Зашел Кингсли и объявил, что ужин готов. Я еще никогда не видела, чтобы он так нервничал и расстилался перед кем-то.

Мы все отправились в столовую с огромными окнами, также украшенную деревянными панелями, здоровенной люстрой и камином до потолка.

Кингсли представил нам Акико. Она была очень милая, миниатюрная и все время кланялась гостям. Потом Кингсли сел за стол, а она стала подавать еду. Это было что-то невероятное — блюдо, приготовленное из молочного ягненка, обжаренного в масле с манной крупой и приправленного шалфеем и пармезаном. Тунец в соусе «Тартар», поданный с молоками и японским хреном. Аспарагус, обжаренный в горчично-шафранном соусе.

— Ну, как твой ресторан? — обратилась Коко к Кингсли. — Я так понимаю, неважно, иначе бы ты не преподавал.

Найджел Ситвелл хмыкнул, но целиком сосредоточился на аспарагусе. Мне так хотелось, чтобы Кингсли ответил что-нибудь вроде «а тебя это ни с какого бока не касается», но, похоже, вопрос его вообще не затронул. Я навострила уши — мне ужасно хотелось узнать, что привело его к нам в школу.

— Дела идут неплохо. Персонал старается. В этом году у нас новое меню. Приходится экспериментировать, обновлять блюда, иначе людям надоедает. К счастью, моя репутация, похоже, притягивает посетителей.

Я так и не поняла, есть ли у него проблемы с бизнесом, или он пытается сделать вид, что все в порядке. А может просто старается быть вежливым, потому что Коко и понятия не имеет, насколько он знаменит.

— Но конкуренция в ресторанном бизнесе очень сильная.

— Очень многие выпячивают свое «я»! — прожевав, заметил Найджел. — И ждут твоего провала. У тебя есть враги, Роберт, помни об этом.

Кингсли засмущался, сделал большой глоток вина. Мы с Ральфом обменялись взглядами.

— Я понятия не имела, что все так жестко.

— Это отвратительный бизнес, — добавил Найджел. — Постоянно приходится ждать подвоха. Правда, Джинджер?

Я кивнула и с трудом выдавила «да».

— Ну, — продолжил Кингсли, — в этом году я отправлюсь в Париж летом.

— Париж! — почти закричал Найджел. — Вот и ответ.

— Я обнаружил, что мне периодически надо там бывать, чтобы просто подзарядиться.

— Я никогда там не был, — заметил Ральф, — но страшно хочется поехать.

— О-ла-ла, — передразнила Коко. — Веселый Париж. Вот там бы я вписалась. Там люди понимают, как сохранить брак.

Она уже почти прикончила свой первый бокал вина. Из кухни появилась Акико, чтобы налить ей еще. Ее лицо вытянулось от незамысловатого вопроса Коко:

— Ваша интимная жизнь стала пресной? Переспите с кем-нибудь из ваших женатых приятелей!

Кингсли улыбнулся мне (с сочувствием) и покачал головой.

Найджел рассмеялся:

— Мне нравится эта женщина.