– Припозднились. Спать пора.

Отец Андрей укрылся стеганым одеялом и скоро уснул. Пес Левиафан лежал у его ног, таращась в темноту.

Среди ночи проснулся, откинул одеяло с головы.

– Брат Иов, - позвал негромко.

Левиафан гавкнул, потряс башкой.

Отец Андрей сообразил, что находится не в келье, а брат Иов уже предстал пред лицом Господа.

Что-то сжалось внутри, точно выпил кружку студеной воды.

Так уже бывало с отцом Андреем: точно медведь, наваливалась на него глухая тоска, придавливала, ломала.

– Леви, поди сюда.

Пес вскочил, бросился к хозяину, облизал осунувшееся бородатое лицо.

– Ну-ну, животинка.

Отец Андрей обнял собаку за шею и, успокоившись, вновь провалился в сон.

– Вишь, как огород вскапывать надо? Главное - правильно лопату держать, тогда ни мозолей не будет, ни руки не устанут.

Левиафан слушал, склонив голову. Солнце стояло высоко, по небу ползли редкие облака.

– Благодать, - улыбнулся отец Андрей (от вчерашнего отчаяния осталась лишь небольшая морщинка между бровями).

Положил лопату, подвинул к себе корзинку с луком-севком: маленькие луковицы из которых легко и быстро выползет перо.

– Ежели посадить в землю луковицы большие, пера не дождешься, а луковицы сгниют, - бормотал отец Андрей.
– А так будет на окрошку лучок.

Левиафан мотнул башкой, негромко гавкнул.

– Ну, да, тебе-то зачем окрошка, ты не любишь…

Закончив с луком, отец Андрей принялся за картошку.

Усталость разливалась по каждой жилке, но это была приятная усталость. Отец Андрей, лежа у кострища, с удовольствием поглядывал на свежие грядки. Скоро пойдут всходы. А там и до плодов недалеко. Да, он остался один-одинешенек посреди мира, обработанного пандемией, как кукурузное поле - пестицидами, но жить-то надо. Работать надо, выращивать еду.

Левиафан ткнулся башкой в колено отца Андрея.

– Ты прав, животинка. Не один-одинешенек, а с тобой.

Отец Андрей сунул руку за пазуху. Вынул ‘Библию’ карманного формата. Раньше, до Беды, он не часто обращался к Священному Писанию (да чего там, если честно, вообще не прикасался к Книге книг, отвлекаемый житейскими заботами). Теперь же времени - вагон и маленькая тележка.

Зашелестел страницами.

Вот ‘Откровение Иоанна Богослова’.

Перед глазами отца Андрея возник всадник на бледном коне, в куколе, в черной накидке. Глаза блистают красным огнем. В руках всадника - коса. Взмах!
– и летят наземь людские головы, отсекаются члены, рассекаются тела.

Отец Андрей заложил страницу пальцем, задумался, глядя в небо.

‘Чаю воскресения мертвых’, - вспомнилось одно из колен Символа веры.

Эх, когда б и вправду воскресли мертвые! Воскресла братия, воскресли жители городка, воскресла та девушка с коляской, воскрес ее младенец. Можно было бы жить, как прежде. Жить - не тужить.

Подул ветер, отец Андрей поежился.

– Господи милосердный.

Перекрестился.

Господу виднее, что делать с рабами своими… Хотелось бы, чтобы люди не просто воскресли, а воскресли красивыми, облагороженными и в прекрасном месте. В раю.

‘Идиот, никто не воскреснет. Никто и никогда’, - мысль, внезапная, как пуля, вонзилась в мозг.

– Да что же это со мной?
– пробормотал отец Андрей.

Принялся молиться, но два беспощадных слова засели в голове прочно. Намного прочнее, чем он предполагал.

Однако, отец Андрей ошибся насчет ‘никто и никогда’.

Он рубил дрова во дворе, когда залаял Левиафан.

Отец Андрей поднял голову и остолбенел.

Со стороны кладбища к нему брели монахи. Его братия, которых он не так давно похоронил. Брат Иов, брат Афанасий, брат Николай, брат Артемий, отец настоятель…

Отец Андрей вспомнил свои давешние размышления о красивых, облагороженных людях, воскресших в раю. Что ж, Господь решил иначе…

Брат Иов приволакивал левую ногу; у брата Афанасия с правой щеки отвалилось мясо и виднеются зубы; брат Николай потерял руку; брат Артемий - левый глаз, а отец-настоятель и вовсе передвигается на четвереньках. И у всех - распухшие, синие лица, вокруг которых роятся мясные мухи.

Дунул ветерок, отец Андрей ощутил трупный запах. Рвота подступила к горлу, но он сдержался: они не виноваты, на все воля Божья.

– Братья, вы воскресли!
– крикнул он.
– Я так рад!

Воскресшие продолжили молчаливое, упорное движение.

– Брат Иов, ты меня слышишь?
– встревожился отец Андрей.
– А ты, брат Афанасий?

Монахи приближались.

Отцу Андрею стало страшно, но он подавил в себе малодушие и, вонзив в колоду топор, распростер руки навстречу воскресшим.

– Братья, как же я рад вам! Слава Гос…

Левиафан с рыком бросился на ближайшего монаха, вцепился в полуразложившуюся плоть.