– Тур? – переспросил Олег. В глазах великого князя Ольха увидела живейший интерес.

– Турн, – поправил Ингвар. – Хотя я бы не сказал, что он больно поворотливый или моторный. А что, ты с ними уже схлестывался?

Олег помолчал, зеленые глаза на миг затуманились, будто чередой промелькнули давние воспоминания.

– Это было давно, – ответил наконец он без охоты. – Так, говоришь, двенадцать племен примучил? А это с тобой кто? Неужто наконец невесту себе подыскал?

– В лесу? – ответил Ингвар вопросом на вопрос. – Какие в лесу могут быть невесты? Там – волки. Погляди на самого хищного.

Ольха ощутила на себе взор великого князя. Он был острым и пронизывающим, она со страхом ощутила, что этот Вещий, возможно, в самом деле вещий: сразу вызнал секреты, увидел предыдущую жизнь и, возможно, предугадал ее судьбу.

– Хищного? – повторил князь Олег. Покачал головой: – Не знаю… Но самого красивого, это уж точно. Зачем привел?

– Княже, я смирил двенадцать племен. За все время потерял восемнадцать человек. Но когда подступил к стенам ее крепости, я потерял еще десять.

Красные, как пламя, брови князя взлетели:

– Брал осадой?

– Если бы осадой, не взял бы вовсе. А штурмом – положил бы все войско. Повезло, что сумел пробраться хитростью, стражей – винюсь! – заколол в спину. Но и тогда были потери. Ты будешь смеяться, княже, но вот эта зверюка правила в том племени!

Князь внимательно смотрел на Ольху. Спросил, не поворачивая головы:

– Почему буду смеяться?

– Ну… все-таки баба.

– Женщина, – поправил Олег. В голосе была странная нотка, которую Ольха не поняла. – Это как раз не баба, а женщина. Ты все еще не знаешь разницы?

– И знать не хочу.

В нечеловечески зеленых глазах великого князя блеснул странный огонек. Посмотрел внимательно на воеводу. Как на калеку, внезапно подумала Ольха; перевел ощупывающий взор на пленницу:

– А сюда зачем привез?

– Княже, – в голосе Ингвара был упрек, – ты ж сам говорил, что у древлян родня – это все. За родню идут в огонь и воду. Вот сейчас прибьем одним камнем двух зайцев! Уберем человека, который так хорошо наладил оборону…

– Ну-ну.

– А если отдадим кому-то из наших, ее родня не сможет вредить нам. А то и вовсе соединится по-доброму.

Взгляд князя был насмешливым. Но с любовью. Словно на ребенка, который обещает поймать жар-птицу, Сивку-бурку, добыть меч-кладенец и все это за одну ночь, не слезая с печи.

– Это по-доброму?

– Ну, почти.

– Хорошо мыслишь, – сказал великий князь неторопливо. – Мы выдадим ее замуж за боярина.

Ингвар вздохнул, начал поворачиваться к выходу. Двигался он так, будто держал на плечах гору. Голос сразу потерял силу, в нем появились хриплые нотки смертельно уставшего человека:

– Добро. А я пойду брошу кости где-нибудь в угол. И буду спать двое суток кряду.

Уже у двери его догнал удивленный голос князя:

– Э-эй! Погоди! А что собираешься делать с женщиной?

– Я? – удивился Ингвар.

– Не я же ее привез.

– Княже, ты же сам сказал… Выдать ее за кого-нибудь.

Князь посмотрел на Ольху, она еще больше выпрямила спину, перевел взор на бояр.

– Ты, Студен, вроде бы женат… Еще одну не желаешь?

Боярин, который обликом походил на древлянина, поморщился:

– Помилуй, княже! Я уже и так наказан тремя женами. По молодости захапал, теперь и одной много.

– Так-так, – протянул князь. Он повернулся ко второму: – А ты, Черномырд?

Боярин засмеялся гулким смехом, будто сидел в глубоком дупле. Его глаза под хищно набрякшими веками неторопливо раздели Ольху, снова одели, затем лишь сказал со вздохом:

– Было бы в моей власти скинуть хотя бы годков двадцать… а лучше – тридцать, я бы сам тебя просил о такой милости.

– А ты, Лебедь?

Третий, единственный, кто был в доспехе, даже не взглянул на Ольху. У него было свирепое лицо с квадратной челюстью, глубоко запавшие глаза, а когда заговорил, то словно бил молотом по наковальне:

– Закончим войну, потешимся бабами. Если еще сможем. Но не раньше!

Князь Олег повернулся к Ингвару. В зеленых глазах князя-волхва прыгали веселые огоньки.

– Тогда остаешься только ты!

Ингвар отшатнулся, словно конь ударил копытом между глаз. Дико посмотрел на князя, на Ольху, снова на князя: