Шрифт:
– Это мне-то… за верную службу?
Боярин Черномырд, пряча ехидную усмешку, посоветовал серьезным голосом:
– Бери, дурень. Ее племя самое богатое в той излучине. Но богатство что – она сама жемчужина редкостной красы! Разуй глаза.
Ингвар пятился, пока в спину не уперлись закрытые двери. Ольха стояла гордо, лицо запрокинув, чтобы не выронить слезы. Она чувствовала, как дрожат от обиды губы.
Олег сказал уже серьезным голосом:
– Если не берешь и ты, тогда она на твоих руках до той поры, пока… не найдется охочий, кто ее возьмет. А сейчас отвечаешь за нее ты.
Снова Ингвар отшатнулся, будто после копыта получил в лоб еще и тараном, которым разбивают ворота.
Черномырд сказал утешающе:
– Ингвар, да сегодня же ее выхватят из твоих рук. Отоспишься как барсук. Стоит ее только показать боярам.
Ингвар до хруста сжал кулаки. Ольха ощутила, как его ненавидящий взгляд хлестнул ее, но стояла так же неподвижно.
Князь Олег сказал, морщась:
– Ингвар, ты бы развязал ей руки. Ни в жизнь не поверю, что ты ее так боишься.
Ингвар вспыхнул:
– Я?
Бояре гулко взревывали от хохота, толкали друг друга кулаками. В руке Олега возник нож, простой охотничий, одним взмахом перехватил веревку на ее руках. На миг Ольха ощутила сильные горячие пальцы князя. В нем чувствовалась сила помимо княжеской. Если он может предвидеть грядущее, то почему это наполняет его печалью?
– Я не думаю, – сказал он потеплевшим голосом, – что Ингвар будет обижать тебя, княгиня. Он только с виду зверь, а на самом деле… зверюка еще та! Ты его не дразни, зверей дразнить нельзя… и все будет хорошо.
Он не выглядел кровавым, но она знала, что для того, чтобы проливать кровь, не обязательно самому вспарывать животы и резать яремные жилы на детских горлышках. Тем более, чтобы проливать кровь сразу тысяч и тысяч людей.
Ингвар спросил глухо:
– Когда будет большой совет?
Князь, снова склонившийся над картой, ответил отстраненно:
– А зачем… А, тебя все еще беспокоит, как побыстрее избавиться от женщины? Ну, Ингвар, раньше ты о них столько не думал.
Черномырд сказал намекающе:
– Княже, великий герой вернулся.
В голосе боярина была дружеская издевка. Князь тряхнул головой, словно пытаясь вернуться к реальности, неожиданно улыбнулся, потянулся до хруста в костях:
– Ты прав, боярин. Забываем, что мы пока что не больше чем люди.
Ольха не поняла загадочного замечания, лишь прояснившиеся лица и улыбки бояр подсказали, что на днях, а то и сегодня вечером, будет пир. Мужчинам нужен только повод для пьянства. Поводом для пира послужит победное возвращение их кровавого пса Ингвара.
И на этот пир сойдутся знатные мужи и бояре, пьяные и толстые, и прямо на пиру ее придирчиво осмотрят, как лошадь, и… кому-то отдадут!
Глава 18
Ингвар попятился к двери. Глаза стали, как у безумного. Рыча, как зверь, рванул ворот рубахи, будто задыхался:
– Так-то ты мне… великий князь, за верную службу? Ну ладно же!
В голосе его была угроза. Ольха ожидала, похолодев, что князь тут же велит покарать дерзкого, но Ингвар схватил ее за локоть, потащил прочь из палаты.
Они почти бегом миновали длинный коридор, оказались в правом крыле терема. Поднялись еще на поверх, под самую крышу, Ольха увидела ярко освещенную узкую длинную палату. Но здесь в стенах были не светильники, а трезубцы с короткими держаками. Вместо жал торчали толстые древки из воска, на кончике каждого горел оранжевый огонек, похожий на крохотное солнце.
У Ольхи чаще застучало сердце от такого милого чуда. Она даже замедлила шаг, а Ингвар, сначала не поняв, вдруг растянул губы в злой улыбке:
– Не встречала? Это свечи. Мы привезли их из Царьграда. Вместе с подсвечниками.
Ольха остановилась, легонько коснулась кончиками пальцев трезубца. Он был прочно вделан в стену, сверху покрылся слоями расплавленного воска, что застыл как наледь возле ключа в зиму. Подсвечник был весь из крохотных фигурок тончайшей работы. Ольха признала только одного человека, явно витязя, судя по его могучей фигуре, только почему-то голого, другие же были диковинными зверями, крылатыми змеями, полканами, грифами, а если и людьми, то лишь сверху, а от пояса уже были в шерсти и с копытами.