— Далеко, Альяшок! — посочувствовала ему Пилипиха. — Ты уж потерпи на этом дьяволе вонючем! Помолишься там за нас, а уж мы помнить будем, как стараешься для обчества!

К ним подошла лоточница:

— Купите, пане, лимонад в дорогу.

Альяш смерил ее взглядом исподлобья:

— Помой губы вон в той луже, вертихвостка!

Когда лоточница ушла, восхищенные бабы польстили Альяшу.

— Смелый ты! Только бы, выдра, приставу не пожаловалась!

— А чего она лезет? — Христина возмущалась больше всех. — Надо же так намазаться, тфу-у!.. За десять рублей не согласилась бы этак рот пакостить! Да с голыми руками мужикам показываются! Осталось только колени оголить!.. Бога не боятся, распутницы! Не диво, что кругом пожары, мор да глад! Как только свет совсем не развалится…

— А погляди на попов наших! — добавил Альяш. — Нехай себе офицеры, свистуны эти и безбожники, безобразничают, так и эти от них не отстают! Прямо на людях свои чаи да кофеи распивают, выдержать не могут. А в тенечке дома разве они священное писание читают? Книжечки любовные!

— А и правда! — вступил в разговор Майсак. — Вели бы себя, как надлежит пастырям, смиренно и достойно, — так нет! Заодно с этими фраерами!..

— А что им бог? — возмущался Альяш. — Лишь бы в сытости да выгоде пожить!

Растравив себя так, они некоторое время молчали.

Альяш вспомнил развороченный взгорок за Грибовщиной, деньги брата, истраченные все до копейки и не приблизившие к цели, и его охватило беспокойство. Мысли перенеслись в далекий, таинственный Кронштадт. А ну, как и там не помогут? Что тогда делать, куда по даться, где искать помощи?.. Возвращаться с пустыми руками он не имел права.

— Взял бы все-таки питья какого в дорогу, — спохватились бабы. — Деньжонок-то мы тебе собрали. Если надо, добавим!..

— А мне кажется, наесться бы булки с лимонадом до отвала, — призналась Христина, — больше ничего бы в жизни не просила!

— Это у тебя тело берет верх над душой, — сурово произнес Альяш. — А у меня бог в душе, поэтому я содержу себя так, как сказано в послании апостола Павла: человек должен есть мало и только то, что возделывает руками своими.

— Ты праведник, я знаю, я о себе говорю!..

Прозвонил колокол, началась посадка.

С тяжкими сомнениями в том, что ждет его в далеком Кронштадте, с риском отчаяния — пан или пропал — Альяш поднял свой мешок и не без робости направился к вагону. Бабки засеменили вслед, слезно умоляя:

— Ты уж там умилостиви, упроси Иоанна, Альяшок, пусть замолвит словечко перед богом, нашлет наконец погибель на Полторака!..

Сын немой уже не первый год играл в шайке роль пугала. Ее прибрал к рукам известный всей империи налетчик на банки Лука Михайлович. Но в сознании людей еще срабатывал старый рефлекс.

— Ой, правда! — подхватила другая женщина. — Грех за Голубов, за немую припадочную мы давно искупили, пусть уж смилуется, отменит кару! Опять же — видение было!..

Альяш молчал. Он кинул мешок в тамбур и словно не своими ногами полез в вагон. Не оборачиваясь пробурчал:

— Ну, я поехал!

Кронштадтскому чудотворцу было уже под восемьдесят. Прошло то время, когда, раздавая благословения, он разъезжал по городам и весям России, а конные жандармы с трудом пробивали ему дорогу через неисчислимые толпы верующих, доведенных до крайнего исступления и неудержимого восторга.

Теперь день и ночь старец молился, изредка принимая наиболее настырных ходоков. Их собирали всех вместе, богатых и бедных, в небольшом зале, на общую беседу.

Добился приема и Альяш.

— Церкву строю, святой отец, — смиренно сказал он, когда за каким-то генералом подошла его очередь — Восемь десятин своей земли продал. Немного грошей у брата было… И строю вот…

Старец не верил своим ушам:

— Продал свой надел?!

— В Гродненской губернии, на границе с Царством Польским, святой отец! — почтительно склонился секретарь.

— Слышите?! — обрадовался чудотворец. — Человек не за счастьем для дочерей своих приехал сюда, как этот генерал! И не молит, чтоб сосед сгорел, как молила тут помещица! Не себе здоровья и выгоды ищет, как многие из вас, которые здесь плакались, а о спасении души не пеклись, — о святой вере все его помыслы!..

Старец обвел присутствующих торжествующим взглядом, будто уличил их в нехорошем.

— Не-ет, никогда не было и не будет у нас вольнодумства! Очистится Россия от скверны — от социалистов, безбожников и анархистов, не погрязнет в пучине разврата и позора! Чем мы были бы без царя?! Стоит, держится тысячелетняя Российская империя вот такими людьми и будет процветать и благоденствовать вовек! Ну-ну, выкладывай все, слушаю тебя, сын мой!

Альяш хотел рассказать, как не хватило денег, как выбился он из сил и уже стал терять надежду, как смеются над ним мужики. Но присутствующие смотрели на него с вниманием, глаза старца окатывали его такой волной умиления и добросердечия, что у Альяша перехватило дыхание.