Во всей этой бескомпромиссной борьбе использовались разные средства, и жертвами этого противостояния становились не только жители Крыма, но и все, кто попадал в идеологические противотоки.

Россия регулярно шантажировала Украину ценами на газ, которого в мире становилось все меньше; Украина, в ответ, снижала цены на водку, и в Россию, сквозь пограничные и таможенные заслоны несся поток дешевой украинской горилки, подмывая один из фундаментов российской экономики.

Временами противостояние утихало на некоторое время, но только временами. Конфронтация была выгодна людям, умеющим делать деньги на межгосударственных распрях, и люди эти, время от времени, умело включали двигатели конфликтов.

В этой борьбе и Россия и Украина всегда прибегали к помощи других стран. Америка долгие годы была серьезным сдерживающим фактором в попытках России оказать давление на Украину, но время могущественной Америки кануло в лету, а новое покление американских политиков откровенно поглядывало в сторону России, Китая и Индии.

Украина всполошилась.

Трудно было сказать, при чем здесь были эмигранты, но они, как и во все времена, стали первыми жертвами перемены государственной ориентации.

Резко приостановилась выдача виз желающим эмигрировать в Украину, а на гостевые визы в Россию просто легла печать «отказ». Всем эмигрантам было приказано немедленно пройти дополнительное собеседование в специальных бюро, где им задавался, среди прочих, один прямолинейный вопрос: «Що ви думаете про iмперськi амбiцii Россii?»

В театре происходили свои заварушки.

В любом театральном коллективе всегда есть место для здоровой ненависти к тем, кто сегодня в фаворе, много играет и много получает за свои успехи. До поры до времени эта ненависть скрывается под фальшивыми улыбками и лицемерными поздравлениями с очередной ролью, но стоит только дать шанс пошатнуть позиции руководителей и лидеров, как это делается незамедлительно. И если межгосударственные конфликты не всегда заканчиваются войнами и свержением королей с трона, то театральные войны ведутся до победного конца, и пленных в этих войнах не берут.

Первичная ячейка Театрального общества выступила инициатором снятия Главного с работы. На бурном собрании коллектива выяснилось, что коллектив давно уже не одобряет русификации репертуара, соскучился за украинской классикой и за гастролями в город Винницу. Особое внимание было уделено аморальному поведению В.В., который, как оказалось, постоянно унижал своими шуточками достоинство членов коллектива, а у многих дам были претезии к его намекам и предложениям, которые, как оказалось, он делал всем без исключения, даже престарелым примадоннам, давно уже вышедшим в тираж.

Вольдемарович вяло отшучивался и отбрыкивался от наседавших шакалов, поглядывая в сторону своих фаворитов и явно ожидая ответных речей с их стороны. Но фавориты трусовато поглядывали на жаждущую крови толпу статистов, а хитрый Виталик покаялся в том, что, по ошибке, поддерживал развязный тон репетиций.

Совершенно естественно внимание коллектива в какой-то момент переключилось на Филимона. До этого момента ему казалось, что все это дурной сон, и сейчас кто-нибудь встанет и растолкует коллективу, что такое глупости и интриги серой закулисной пыли. Но прямое обращение Главного дирижера заставило его посмотреть на происходящее иначе.

— И вам бы, молодой человек, не мешало бы бережнее относиться к нашим национальным ценностям! А то горазды калечить наследие Петра Ильича.

— А разве Чайковский не русский композитор? — удивился Фил.

— Наша страна дала вам убежище, так будьте любезны знать, что родился Чайковский в Украине! И его творческое наследие принадлежит украинской культуре! — брызнул дирижер патриотической слюной.

Многие актеры уже были одеты в костюмы, так как собрание проходило накануне очередного спектакля «Три мушкетера» и обещало затянуться до самого открытия занавеса. Фил встал со своего места, поскрипывая мушкетерскими ботфортами поднялся на сцену, достал из ножен шпагу и вопросительно взглянул на Вольдемара Вольдемаровича. Тот печально улыбнулся и развел руками.

Еще одни глаза отыскал в зале Фил. Сделать это было не трудно, так как они горели двумя прожекторами на бледном от волнения лице Анжелки.

Филимон картинно поклонился, затем отсалютовал шпагой в сторону Главного и швырнул ее в глубину декораций, выставленных на вечернее представление. В полной тишине он прошел через всю сцену к своей гримерке, переоделся и вышел в пустынное фойе театра.

У стены, под его большим портретом сидела Анжела, а из-за закрытых дверей зрительного зала доносился визг очередного патриота.

— Я думала, ты кого-нибудь заколешь! — радостно вскочила она на ноги и повисла на шее у Фила.

— Могу, — прижался к ее щеке Филимон.

— Пошли домой, — Анжела вывела его из театра, но повернула, почему-то, не в сторону своей квартиры, а к остановке такси. Сели в машину и она назвала адрес на Большой Житомирской. Филимон молча глядел в окно и крепко сжимал в руке ее руку.

В квартире все было тронуто нежилой пылью. Анжелка принялась за быструю уборку, а Филимон попытался соорудить нечто вроде ужина из консервов и концентратов.