– Им не нужен следопыт, чтобы идти по нашим следам, - сказала Таня.

Я аж дернулся. Привык уже за прошедший час, что рядом шагает великий немой. Притом, очень хороший ходок.

– Тогда почему их до сих пор нет на нашем хвосте? Времени достаточно прошло для любой погони.

Таня сосредоточенно жевала травинку, думая. Потом откликнулась.

– Это значит, что они не нашли пока своих покойников, - и добавила через паузу, - Мне так думается.

– Так столб же черного дыма был до неба, наверное, и на Базах его было видать, - утверждал я.

– Зря так думаешь. Тут всё же не плоская саванна, что всё было видно издалека. Ближайшая же горка закроет обзор и всё. Я бы на их месте, догадавшись, что мы ушли Старой дорогой, устроила бы загон с двух концов. И вдогонку, и навстречу. Просто встречная группа до места побоища пока не добралась. Или тихо ждёт где-то нас в засаде.

– Откуда они вяли бы эту вторую группу?

– Из Портсмута.

– Неправдоподобно, по крайней мере, для меня. А что ты предложишь? Только давай уйдем с этого увала, где мы открыты со всех сторон, как три тополя на Плющихе.

– На какой Плющихе?
– спросила Таня, садясь рядом со мной на расстеленную "пенку", под невысоким деревом, которое, однако, давало достаточно тени для двоих. Предварительно Таня пошуровала длинным сучком по ветвям.

– Чтоб змей спугнуть, - пояснила.

С этого места был прекрасно виден след нашего автобуса километров на пять, след бы такой, что, казалось, водила был в лохмуты пьян и гнал по синусоиде. Это я так вчера объезжал большие купы кустов и редкие деревья, а казалось самому, что практически по-прямой дую.

Однако незаметно подобраться к месту нашей нынешней засидки было сомнительно. Разве что совсем ниньдзя ниньдзуцкий какой найдётся.

– Так ты не ответил мне про Плющиху, - настаивала Таня.

– Это улица такая в Москве, недалеко от Бородинского моста. Фильм был с таким названием "Три тополя на Плющихе", старый. Потом это как-то в поговорку вошло, типа, видно нас отовсюду.

– Понятно, опять прикалываешься, - вздохнула Бисянка, - Почему ты такой несерьезный человек, Жора?

– Здрасьте-пожалста, - только и нашелся, что ответить на такой наезд, - Я работаю, работал, на такой должности, где несерьёзных людей не держат. Слишком большие деньги крутятся.

– Я не про то, я про наше нынешнее положение. Почему ты, вместо того, чтобы с утра уехать отсюда, устроил всем пикник, как будто никакой опасности для нас нет. А из лагеря Чамберса гнал нас тапком ещё до рассвета? Мне не понятно.

– Чуйка.

– Какая чуйка?

– Интуиция. И она меня в прошлый раз не подвела.

– А сейчас, что она тебе говорит?

– Ничего. Это-то и странно. Целую неделю зудела, а сейчас молчит.

Мы также некоторое время помолчали. Я курил, а Бисянка жевала траву, то есть - травинку.

– Чем порадуешь, следопыт?
– спросил я её.

– Ничем таким, что тебе бы понравилось, - ответила Таня задумчиво.

– Я не про секс, а про преследователей.

Бисянка захохотала громко, от души так, будто ей анекдот смешной с неожиданной концовкой рассказали.

Подождал недоуменно и сказал вполне обиженно.

– Чё ржёшь, как кобыла? Поделись смешинкой, может, и я повеселюсь.

– Неее...
– только рукой махнула, - Ой... Ой... Не могу... Как представила...
– и опять смеется заливисто, на спину упала и ногами болтает.

Шлем пробковый скатился с её головы и отлетел в сторону. Пришлось вставать и идти за ним. Возвращать его на эту непутёвую голову.

За это время Таня успела подавить приступ смеха, сжимая руками живот. На глаза слёзы от смеха. Глаз задорный.

Хороша! И намотанный на голову шемах не портит.

– Жор, ты не обижайся, - голосок её стал виноватый, - Но я, как представила, что ты тут на меня взгромоздился и пыхтишь, а на тебе пыхтит мишка. Такая любовь втроём на природе. Ой, не могу, - и снова смеётся.

– Какой Мишка?
– ничего не понимаю, - С кем втроём?

– Медведь местный, серый, про которого нам буры за пивом рассказывали. Не помнишь, что ль?