– Айзатуллина?

– Так точно, товарищ стаф-сержант-майор, равняться надо не на четвертую, а на восьмую грудь!
– попыталась рявкнуть Булька, но у неё вышел только громкий писк, - Тогда получиться грудь четвертого человека.

Девчонки злорадно рассмеялись.

– Отставить разговорчики! Равняйсь!
– рык Доннермана был подобен львиному, на грани инфразвука.

Строй всё же выровнялся и больше не напоминал ползущую змею.

Сержант, приложив в русском воинском приветствии руку к своему малиновому берету, сделал два шага вперёд ко мне. Я подобрался и сделал ответное приветствие.

– Товарищ командир отряда. Отряд вернулся с учений. В наличии десять бойцыц. Потерь нет. Больных нет. Арестованных нет. Отряд готов к приему пищи. Инструктор по боевой подготовке стаф-сержант-майор Доннерман.

– Вольно, - ответил я, отпуская правую руку от берета.

Сержант продублировал команду.

На мое новое одеяние "пионерки" внимания поначалу не обратили, но когда подошла звать нас в ресторан одетая в такую же "цифру", Ингеборге, в толпе "пионерок" возникли нотки некоторого недовольства, ревности и зависти.

– Это теперь так командный состав будет одеваться?
– ехидно спросила Буля.

– Во всё новенькое, - завистливо вздохнула Сажи.

– Им же по полоске не бегать, - заключила Анфиса, - Вот и ходят, красуются.

– Я тоже такой костюмчик желаю, - сказала Антоненкова.

– И я беретку хочу, - капризным голосом протянула Лупу, - Мне всегда беретки шли.

Роза не сказала ни слова, только злобненько сузила глаза и опустила углы губ.

Пора включаться и гаркать самому. По-армейски. Командным голосом.

– Так. Отставить разговорчики. Смирно!

Надо же, заткнулись, подтянулись. Молодец Доннерман!

– Не надо страдать завистью, девочки, - она убивает человека изнутри, - начал я с отеческих сентенций, - Все получат новую форму, такую же красивую, как и у нас. Мы её только вчера купили на американской базе. И только сейчас привезли. На всех. Просто каждой из вас предстоит подшить комплект по фигуре. Вечером баталёр всем всё раздаст.

Я сделал паузу.

– А вот с беретами будет сложнее. Береты надо будет ещё умудриться заработать. И эту оценку поставит вам сержант Доннерман в конце периода обучения. Будете стараться - будете береткой хвастаться, как полноправный боец отряда "Факел". Кто стараться не будет - те будут, как лохушки в красной косынке ходить. Из пионерского галстука. Ясно всем? Не слышу?

– Ясно, товарищ командир, - пропел нестройный хор.

– А теперь, вольно. Приступить к приему пищи.

– Жорик, а по-человечески это же самое сказать было можно?
– не удержалась Роза от подколки.

– Наденешь шпильки, - тогда поговорим по-человечески, а сейчас, когда мы в форме, по-боевому. Привыкай. До Одессы всё будет только так. Это не моя прихоть, а вопрос нашего выживания.

После обеда, пока, под руководством смущающегося и краснеющего среди наглых девиц Билла, ставили столы на заднем дворе, выносили туда оружейные сумки, пулемёт, ящик с карабинами, ветошь и прочие причиндалы, Доннерман вкратце просветил меня, как продвигаются занятия.

Кроме Були и Кати, физические кондиции девчат он оценил хорошо - полоску проходят уже не, как каракатицы, и всего в полтора раза дольше, чем по армейскому нормативу. Погонять ещё пару-тройку дней надо, для закрепления.

– И для твоего сисястого войска, думаю, сойдет, - заключил он, - Но вот со стрельбой из "нагана" полный швах. Кроме Бисянки и Комлевой никто не вытягивает его тугой спуск самовзводом. Пришлось учить, сначала курок отжимать, и только потом стрелять. Но стреляют они ещё плохо, откровенно говоря, - и тут, же соскочил с темы, - Ты "калаши" привез?

– Нет.

– Опять, двадцать пять!
– он с силой хлопнул ладонью по ляжке.

– Я привез на всех карабин "ругер-мини". Ща сам увидишь.