1

Трудно предположить более весомую и в политическом плане более авторитетную фигуру из тех, которые, по крайней мере, были на слуху не только у российских, но и союзных политиков, нежели Виталий Иванович Воротников, ставший в июле 1982 года первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС.

После Медунова требовалась кандидатура, в полной мере отвечающая задачам момента и масштабам Кубани: с безупречно чистой репутацией, большим опытом хозяйственной, организаторской и партийной работы, твёрдой и властной рукой. Личность Медунова, хозяина края, к концу своего правления превратившегося, по сути, в политического изгоя, но, тем не менее, не потерявшего былой, хотя в последнее время и скандальной, привлекательности и силы, требовала практически адекватной компенсации, в то же время даже несколько превосходящей его по рангу яркой и, что немаловажно, узнаваемой фигуры.

Разумеется, в крае были весьма крепкие и подготовленные кадры, способные заменить Медунова и придать экономике и культуре Кубани энергичное движение вперед. По мнению многих партийных и советских работников края, на роль первого секретаря крайкома партии вполне подходила кандидатура Николая Яковлевича Голубя, в то время второго секретаря крайкома, а затем председателя крайисполкома. Мне до сих пор представляется, что потенциальные возможности Голубя, прошедшего практически все ступени низовой работы: колхозник, студент Кубанского сельхозинститута, агроном, заведующий отделением, заместитель председателя колхоза, комсомольский работник, выросший до первого секретаря крайкома ВЛКСМ, первый секретарь Кореновского райкома КПСС, заведующий отделом организационно — партийной работы, секретарь крайкома партии и, наконец, председатель крайисполкома, так и остались до конца не реализованными. Вне всякого сомнения, он мог бы успешно повести за собой край. Причина всему — скандальный уход Медунова и явная, но не замешанная ни на каких меркантильных интересах, близость к снятому с должности шефу. Тень от фигуры Медунова падала и на Голубя. Из Москвы казалось, будто видные кубанские партийные кадры «подпорчены» и скомпрометированы «медуновщиной». Такое едкое, к сожалению, прижившееся название поспешили дать тому периоду в истории края некоторые бойкие журналисты и ретивые конъюнктурщики — аналитики. Но время показало, что дело было совсем иначе. «Из-под руки» Медунова на крупную хозяйственную работу были выдвинуты Николай Яковлевич Голубь, ставший впоследствии министром заготовок и продовольствия России, и Владимир Николаевич Щербак, много лет проработавший первым заместителем министра и министром сельского хозяйства, а затем вице — премьером Правительства Российской Федерации по сельскому хозяйству.

На первых порах именно Голубь и Щербак стали из краевого руководства ближайшим окружением Воротникова, вводившим его в курс многочисленных и специфических проблем.

Смею высказать мнение: Воротников не знал Кубани, её особенностей. Несмотря на то, что он имел к тому времени огромный практический опыт, приобретенный на посту председателя исполкома Куйбышевского областного Совета депутатов трудящихся, первого секретаря Воронежского обкома КПСС, первого заместителя Председателя Совета Министров РСФСР — какая высота! — все же кубанский край он представлял себе весьма умозрительно.

Понятно, что имея за плечами подобный опыт работы, он был способен в кратчайшие сроки овладеть ситуацией.

Перед направлением на Кубань доверительную беседу с Воротниковым провел хорошо его знавший и положительно ценивший личные качества опального зампреда Генеральный секретарь ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов. Генсеку, ранее чекисту СССР номер один, были в деталях известны мотивы смещения Воротникова с должности первого заместителя Председателя российского Совмина и комбинации подковерной борьбы за власть. Была ясна позиция в этом вопросе председателя Правительства России Михаила Сергеевича Соломенцева и, в конце концов, обида, нанесенная выдвиженцу Воротникову, по понятным мотивам неожиданно направленному, хотя и на почетную, но все же далекую от кремлевских интриг, должность Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Республике Куба.

Несмотря, что беседа была весьма продолжительной и изобилующей известными Андропову подробностями, в частности, о расстановке политических фигур в крае, достоинствах и недостатках руководителей прежде всего краевого партийного аппарата, задача перед Воротниковым была поставлена предельно сжато и конкретно: разобраться в ситуации и навести в крае порядок.

Вспоминает Виталий Иванович Воротников: «В беседе с Юрием Владимировичем речь зашла о том, чтобы направить меня в Краснодар. Хотя я думал, что мне предоставят другую работу. Я знал ситуацию, которая сложилась в Краснодаре, знал, что вокруг всех этих краснодарских, сочинских, геленджикских и других дел возникает водоворот. Я знал и Медунова, и его особенности, если их так можно назвать. Ответил: «Краснодар, так Краснодар».

«Я полагаюсь на ваш опыт и верю в принципиальное и честное отношение к кадрам», — заканчивая беседу, с ободряющей теплотой пожал руку Андропов.

Судя по представительной делегации ЦК КПСС, которую возглавлял секретарь ЦК Иван Васильевич Капитонов, ведающий кадрами в партии, с дюжиной цековских орговиков, детально знавших обстановку в краевой партийной организации, смена лидера в крае представлялась Кремлю весьма важным и исключительно ответственным шагом. Впоследствии станет абсолютно ясным дальний прицел Кремля, державшего на мушке триединую цель: укрепление Краснодарской краевой организации КПСС, вызволение из политического небытия и возврат к активной партийной и государственной деятельности Воротникова и, наконец, дальнейшее продвижение, теперь уже крупного партийного деятеля, близкого по взглядам Андропову (Кубань в партийной иерархии по значимости входила в первую пятерку в СССР).

2

Каким же после правления Медунова находил край Воротников?

«Обстановка в крае, — вспоминает он, — сложилась к этому времени очень напряженная. Процветали там и коррупция, и взяточничество, и уголовные проявления. В этот клубок были завязаны и партийные работники, и советские, и хозяйственные, и даже люди из преступного мира. Хотя стали вскрываться все эти гнойники и язвы, но все равно даже в период моего пребывания эти процессы отчасти продолжались. Настолько глубоко там пустили корни эти негативные процессы.

Коррупция затронула не только верхний эшелон власти края, но и средний. Она имела настолько разветвленную сеть, что трудно назвать отрасль или какую-то сферу, где её бы не было. Коррупция проявлялась и в торговле, и в строительстве, и в сельском хозяйстве, и в архитектуре, и в здравоохранении… Чтобы поступить в учебное заведение, надо было обязательно дать взятку. Конечно, меры, которые предпринимались, встречались некоторыми в штыки. Были и угрозы, и попытки шантажа, и подметные письма…».