Вполне закономерно, что уже в первом (названном выше) публичном выступлении Виталий Иванович специально выделил вопрос о борьбе с негативными явлениями, включая и взяточничество. Затем эта тема постоянно повторяется.

Нелегким экзаменом для секретаря и его окружения стало обсуждение на бюро критической статьи о делах в крае, помещенной в «Правде». Но самолюбие отступило. Обоснованность критики признали. В. И.Воротников заявил тогда: «В последние годы в крае имели и имеют место факты злоупотреблений, хищений, взяточничества и других негативных явлений. По многим из них приняты меры, виновные наказаны. Но это не должно порождать в партийных организациях самоуспокоенности и благодушия. Борьба с нарушениями партийной и государственной дисциплины будет продолжена». Ещё жестче этот вопрос был поставлен на пленуме крайкома в начале 1983 года (ввиду важности вопроса на рассмотрение его направили представителя ЦК, которым оказался будущий первый секретарь крайкома И. К. Полозков).

В кампанию активно включили местную прессу. Тон во многом задала статья «Взятка», опубликованная через неделю после памятного заседания бюро. Её автор — прокурор края — поименно назвал нескольких (хотя и не всех известных к тому времени) крупных руководителей, вставших на путь злоупотреблений.

Острословы: одни — с удовлетворением, а другие — с опаской шутили по поводу фамилий прежнего и нового «первого»: «Прошло время медовое, настало воротниковое» (когда могут и за ворот взять). И не без оснований. Начиная с «воротникового» времени и до 1986 года к строгой ответственности за нарушения норм морали и закона было привлечено около 2 тысяч только должностных лиц, входящих в номенклатуру партийных комитетов.

Время показало, что принятые меры оказались хотя и необходимыми, но во многом поверхностными. Проблема коренных перемен, устраняющих почву теневой экономики, бесконтрольность власть имущих, на первый план еще не выходила. К тому же ни В. И. Воротников, ни его штаб не поставили заслон «кампанейщине» и перехлестам (справедливости ради отметим, что было это отнюдь не местной инициативой). Многим памятны незаконные рейды в магазинах, кинотеатрах, парикмахерских по проверке трудовой дисциплины. Доходило и до арестов, и до судебных ошибок. «Советская Кубань», например, писала в 1989 году о трудной судьбе ответработника крайисполкома Ю. Н. Подольского, дело которого было начато как раз в то время и завершилось неправомерным осуждением в 1984 году.

И все же «первый» не сводил борьбу со злоупотреблени ями к одним наказаниям и рейдам. Обращаясь к партхозактиву в марте 1983 года, В. И.Воротников особо заостряет внимание на мерах профилактики: необходимости учета мнений коммунистов, коллектива при назначении руководителей. Позднее этот подход оформился в систему открытого подбора кадров, которая пропагандировалась как краснодарский опыт. И при всех имевшихся издержках дала немало полезного.

Такие «броские» дела, как разоблачение различных злоупотреблений, конечно же, находились на виду больше других. Однако руководителю края приходилось заниматься и куда более прозаическими вещами. Незадолго до его приезда на Кубань ЦК утвердил Продовольственную программу. И от края, разумеется, требовали многого. Виталий Иванович рассматривал реализацию программы как одну из важнейших своих задач. Уже первый проведенный им пленум посвящался этой проблеме. Но решительные выступления секретаря (а был ли он сам в этом уверен?) резко контрастировали с настроениями людей. Судя по данным опросов, лишь немногим более трети наших земляков твердо верили в выполнимость заданий. Цифра эта и в дальнейшем не увеличивалась. И не удивительно, поскольку программа так и не была реализована.

Правда, что касается ряда конкретных направлений работы, то здесь дела обстояли лучше. Так, наиболее важное начинание — коллективный подряд на селе, ставший прологом куда более радикальных шагов, постепенно завоевывал позиции. Если к началу восемьдесят третьего года положительно относились к этой форме организации труда около 40 процентов анкетируемых, то к восемьдесят четвертому их число превысило 60 процентов. Был и «конечный результат»: в сравнении с рубежом 70–80–х продовольственные прилавки в крае стали полнее.

4

По сегодняшним оценкам, выражаясь языком конъюнктурной политологии, Воротников никогда не был харизматической личностью. Быстрее всего, к его характеру, образу мыслей и взвешенных, неторопливых, но последовательных действий, подходило иное определение, бытующее в партийной и управленческой среде — системник, центрист, исповедующий заведомо ортодоксальные, выдержанные в канони зированных традициях партии взгляды, но все же не ярый ортодокс, не способный принять новые повороты в развитии как партии, так и общества в целом. Думается, что Воротников весьма искренне воспринял горбачевскую перестройку: недаром одно из его интервью отечественной и зарубежной прессе недвусмысленно называлось «Россия, открытая перестройке». Он видел в ней мучительную и противоречивую, но все же необходимую, как не раз выражался Горбачев, «необратимую модель» развития общества. Другими словами, Воротников был личностью ясного, живого ума и абсолютной практической целесообразности. Его зачастую раздражали пустопорожние и, как ему казалось, бесперспективные и схоластические рассуждения, он был человеком дела и, быстрее всего, человеком конкретных и вполне понятных окружению и народу поступков.

Не в пример некоторым партийным лидерам, в том числе и на Кубани, Воротникова трудно представить в роли эдакого «теоретика», разглагольствующего на различные, пусть даже спорные темы. Он был предельно рационален в выборе форм и методов своих действий. То есть, являлся разумным прагматиком. Вместе с тем, он был личностью государственного масштаба, склонной в потенциале к осуществлению дерзких и грандиозных проектов. Одним из первых крупномасштабных замыслов нового первого секретаря крайкома партии стал оригинальный, почти фантастический проект, предложенный Воротниковым: развернуть город Краснодар к реке Кубани.

Думается, что подобный «сюжет» был навеян прежней работой в Воронеже, где город действительно начинается с рукотворного «моря» и, конечно же, почерпнут из опыта почти четырехлетнего пребывания на Кубе.

Вечерами Воротников частенько пешком из дому, — жил он на Пушкина, 11, в большом и, по тем временам, престижном доме, — спускался к набережной, как называют краснодарцы — Старому Затону и, щуря глаза, подолгу всматривался в очертания Кубани, пытаясь, видимо, в воображении соотнести свои замыслы с существующей реальностью.