— Иван Прохорович, на отряд калининцев так же уверенно можно положиться, как и на штаб бригады. Но здесь большое преимущество — к массе партизан райком ближе. А бойцы в отряде — патриоты, смелые, дисциплинированные и чуткие. С ними мы не пропадем!

Лето 1943 года было для нас очень жарким. Фашистские войска интенсивно готовились к наступлению на Курской дуге. Железная дорога и автострада, работая по уплотненному графику, гудели во время блокады днем и ночью. По ним гитлеровская ставка гнала к фронту все новые полчища и боевую технику.

Времени для отдыха и раскачки у нас не было. Роты, преобразованные в отряды, начали боевые действия почти с ходу. Обстановка вынуждала забывать об усталости и невзгодах. Каждую ночь десятки боевых групп стали делать дерзкие вылазки на автомагистраль и железную дорогу. По ночам лагерь на Мыльнице оставался почти безлюдным. Все партизаны, имевшие оружие, выходили бить ненавистного врага. После наших неоднократных и удачных ударов по колоннам на автостраде противник снова был вынужден отказаться от движения по ней в ночное время. Он также значительно усилил охрану железной дороги.

Еще зимой нашим подрывникам с трудом удавалось подходить к ней. Теперь же выход к полотну ночью становился почти невозможным делом. Охранники уже с вечера забирались с пулеметами в доты и стальные полукапониры, расположенные вдоль железнодорожного полотна через 200—300 метров один от другого. Между ними непрерывно курсировали патрули, то и дело пуская осветительные ракеты. Многие из них имели при себе собак. Охрана, не смыкая глаз, до самого утра контролировала все подходы к железной дороге. Десятки наших диверсионных групп, пытавшихся проникнуть к ней, неизменно попадали под сильный пулеметный огонь, несли потери и большей частью отходили ни с чем.

Мириться с таким положением мы, конечно, не могли. Надо было принимать срочные меры, чтобы железнодорожные составы противника не могли безнаказанно идти к фронту. Нужно было предпринимать что-то действенное. Для обсуждения этого серьезного вопроса мы собрали в штабе коммунистов и подрывников. Было решено срочно менять тактику действий и попытаться наносить внезапные удары днем, когда наблюдение за подступами к железной дороге осуществлялось ограниченными силами и главным образом с вышек. Безусловно, все понимали, что дневные вылазки намного рискованнее и труднее, но у нас не оставалось ничего другого. Тактику дневных ударов тщательно обсудили.

Несколько групп подрывников ночью незаметно пробирались через автомагистраль. Затем они искусно прятались в кустарнике, в пространстве между нею и железной дорогой, ожидая наступления дня. Как только разведчики, расположенные далеко впереди по ходу движения поездов, обнаруживали приближение заслуживающего внимания эшелона, одна из групп начинала демонстративными действиями (стрельбой, криками) отвлекать внимание охраны. Подрывники в это время незаметно прокрадывались к железнодорожному полотну и, рискуя жизнью, наскоро устанавливали заряд или же просто подбрасывали мину под подходящий эшелон.

Первое время такая тактика приносила успех. Затем, когда враг распознал ее, действия подрывников начали еще больше усложняться. Вновь приходилось изменять способы действий и всячески ухитряться.

В бригаде были сотни самоотверженных смельчаков. Многие из них совершили немало героических подвигов, в том числе и на железной дороге. О всех, конечно, не расскажешь. Но об одном из них я хочу рассказать.

Речь пойдет об очень дерзкой вылазке, которую совершил среди белого дня подрывник Дмитрий Булавский. Произошло это между станцией Жодино и Борисовом. Светлая память об отважном партизане обязывает хотя бы кратко рассказать о его жизни.

Дмитрий Булавский родился и проживал до войны на станции Жодино. До прихода в отряд он и действовал в одиночку: засыпал песок в буксы вагонов, вбивал в стыки рельсов небольшие костыли, незаметно подбрасывал в тендеры паровозов, проходивших через станцию, взрывчатку, замаскированную под куски угля. В канун революционных праздников Дмитрий умудрялся вывешивать над зданием станции красный флаг. Своими дерзкими проделками он сильно донимал оккупантов. В конце концов весной 1943 года гестапо напало на его след. Но патриотка Таня Конюхова, узнав об этом, предупредила его об опасности. Булавский бежал и пришел к нам. С ходу включился он в кипучую боевую жизнь. Лютой ненависти к врагу, отваги и храбрости в нем было хоть отбавляй. Однажды Дмитрий появился в штабной землянке и, слегка волнуясь, предложил план дневной вылазки на «железку».

— Отпущу бороду и под видом крестьянина повезу навоз на участок у самой железной дороги, а под навозом доставлю туда взрывчатку. Потом выберу удобную минутку, заложу заряд под рельсы и рвану эшелон… Я местный, каждый бугорок и ямку знаю. После диверсии скроюсь.

Для тех, кто не знал Булавского, его затея могла показаться авантюрой. Но мы изучили Дмитрия уже давно. Действовал он всегда смело и точно. Поэтому к его предложению отнеслись серьезно.

Конечно, этот план был связан с большим риском, но обстановка требовала решительных и незамедлительных действий, и мы его одобрили. Время не терпело, и Дмитрий даже не успел вырастить настоящую бороду. Среди белого дня он благополучно пересек автомагистраль. На телеге в навозе была спрятана мина, а сверху в соломе лежал автомат. Увидев телегу с навозом, фашистские патрульные, брезгливо поморщив носы, велели крестьянину побыстрее проезжать… Примерно через час Дмитрий был на железной дороге почти у самой нефтебазы. Подвода остановилась за придорожными кустами. Партизан, зорко посматривая по сторонам, быстро спрятал автомат в кусты, а мину бросил в кювет у железной дороги. Пока вдали на полотне дороги маячили какие-то люди, он не спеша сбрасывал навоз. Едва дорога оказалась пустынной, он бросился к ней. Прямо руками Дмитрий отрыл в песке полотна между шпалами углубление, всунул туда мину, прикрепил к ее чеке конец тонкого трофейного телефонного провода. Затем все искусно замаскировал сухим песком. В это время вдали показались два охранника. Мгновение, и он вновь разбрасывал вилами навоз.