Славик вслепую набрал какую-то длиннейшую комбинацию заглавных и строчных букв (Артем заметил, как он молниеносно переключает регистры). Судя по скорости исполнения, эта операция выполнялась по нескольку раз на дню. Личная страница Светки послушно вылезла на экран. «Ух ты, универсальный пароль», – подумал Артем, но вслух от комментариев воздержался.

– А чего она тебя в друзья не добавила? – спросил Славик.

– Мы друг о друге со школы не вспоминали, – пожал плечами Артем. – Говорю же, сегодня случайно встретились.

– Случайно, говоришь? Ну-ну… – Славик быстро водил курсором. – С корабля на бал, значит. Приперся на все готовое. Обласкан и сразу допущен к телу. А конкурентам – полный облом…

– Что ты несешь? – Артем подошел поближе.

– Да вот, читаю последние сообщения. Знаешь этого кренделя?

Заглядывать в чужие письма было неловко, но любопытство оказалось сильнее.

– Фига се! – сказал Артем, приглядевшись и прочитав подпись под фотографией. – Феликс? В жизни бы не узнал!

Всякому, кто слышал имя Феликса Дубова, представлялось нечто несгибаемо-твердое и массивно-тяжеловесное. Тем разительнее был контраст между этим образом и реальностью. Феликс, которого сверстники предсказуемо дразнили Железным, в жизни был сопливым дрищом с мелкими чертами лица, дергаными движениями и неприятным писклявым голосом. На уроках он вступал с учителями в глубокомысленные дискуссии, а после звонка доставал разговорами одноклассников. Артем периодически испытывал желание дать ему между глаз, но почему-то стеснялся – в отличие от приятелей, не отягощенных интеллигентскими комплексами. Через пару лет после окончания школы Артем краем уха слышал, что Дубов якобы поступил в медицинский. Причем учился – о ужас! – на гинеколога. Артем был озадачен – на уроках биологии Феликс вроде бы не блистал. Как он умудрился пролезть в такой институт, было решительно непонятно. Впрочем, потом все вспомнили, что у Феликса номенклатурный папа (местного пошиба, естественно).

За эти годы Дубов-младший неузнаваемо изменился. Внешне, по крайней мере. На снимке он сидел за столом, вальяжно откинувшись на спинку мягкого кресла. На губах играла улыбка, глаза смотрели добродушно и снисходительно, как будто Феликс сделал фотографу одолжение, позволив оторвать себя от чрезвычайно важного дела. Лицо округлилось, да и весь он был какой-то гладенький и упитанно-розовый, как поросенок на выставке от колхоза-миллионера.

– Ишь ты, – сказал Артем, – видать, неплохо ему живется. Сразу видно, серьезное дело – гинекология.

– Гинекология? – переспросил Славик. – Ну, можно это и так назвать. Умение, так сказать, заглядывать в самую глубину… Он в райкоме завотделом работает.

– Да ладно? – поразился Артем. – А, хотя да, папаша… Значит, работа по специальности Феликса не прельстила? Ну, и на том спасибо. А то девки заранее ужасались, что могут к нему на прием попасть.

– А с твоей Светланой у них что, в школе любовь была?

– Да ну, что ты. Хотя на выпускном он вроде бы к ней подкатывал… Нет, не помню уже. И вообще, она не моя. А что он пишет?

– Пишет: «Светулька!..»

– Светулька?

– Да. «Давай, наконец, увидимся. Ну что ты ломаешься, в самом деле? Поедем ко мне на дачу. Скучно не будет, обещаю». Три… Нет, четыре смайлика. «Я тебе позвоню».

– А она что?

– Не ответила. А сегодня ты появился. При тебе он ей не звонил?

– При мне? Нет. Хотя, погоди, был какой-то звонок. Она сказала – наверно, мама. Ну, я дальше слушать не стал. Вышел в туалет, а вернулся – она исчезла.

– Гм… – сказал Славик.

– Что – гм? При чем здесь Феликс? Он что, сквозь стену прошел?

– Наука умеет много гитик. А партия – еще больше.

– Славик, не грузи меня, – попросил Артем. – Без тебя тошно.

– Ладно, расслабься… Слушай, ну и жара. Там на кухне что-нибудь попить есть?

– Нарзан в холодильнике был, я помню.

– Принеси, а? Будь другом. И подумаем, что дальше делать.

– Сейчас. – Артем прошел на кухню и достал из холодильника пластмассовую бутылку. Он отвернул крышку (минералка зашипела, как потревоженная змея), хотел сполоснуть стакан, но передумал и жадно глотнул из горлышка. В носу защипало, а из глаз едва не брызнули слезы. «На совесть сделано», – подумал Артем, отдышался и завинтил пробку.

Из комнаты донесся неясный звук, словно тяжелый мешок протащили по полу, а потом он зацепился за дверь. Артему почудилось нечто, похожее на приглушенный рык. Он облился холодным потом, а во рту появился мерзкий металлический привкус. Артем заставил себя дойти до двери и осторожно заглянул в комнату. Стул, на котором до этого сидел Славик, был перевернут, несколько листков упали со стола на ковер. Самого майора в комнате не было.

На этот раз Артем не стал устраивать обыск. Он не заглядывал под кровать и не выходил на балкон. Собрал упавшие ксерокопии и аккуратно положил их на стол, потом отключил компьютер. Зачем-то отнес бутылку с водой обратно на кухню, потушил свет и прошел в прихожую. Похлопал себя по карманам, проверяя, все ли на месте. Так, все в порядке, сотовый и паспорт в кармане. Вообще, по-хорошему, надо захватить Светкины бумаги с собой, изучить их потом с пристрастием. Очень уж странные документы, очень уж непонятные. Сколько он в своей жизни читал газет, но завтрашние как-то не попадались…