— Вы бы лучше в школу ходили, чем о деньгах заботиться, — проворчал он. — Почему вы не в школе?

Мы объяснили ему, что мы снова пойдем в школу, когда у папы будет достаточно денег, но пока что нам надо что-то предпринять, чтобы восстановить пришедший в упадок дом Бэстейблов. Мы сказали, что на наш взгляд партнерство в прибыльном бизнесе — это очень выгодная вещь. Он задал еще массу вопросов, и мы рассказали ему все, то есть то, что не было бы папе неприятно, если б он узнал, что мы кому-то об этом говорили. Наконец, он сказал:

— Вы пришли одолжить денег. Вы их собираетесь вернуть?

— Конечно, как только у нас будут деньги, — ответил Дикки.

Тогда великодушный Благотворитель повернулся к Освальду и сказал:

— Кажется, вы самый старший, — но я объяснил ему, что идея принадлежит Дикки, так что неважно, кто тут старший. Он обернулся к Дикки и говорит:

— Я полагаю, вы еще не достигли совершеннолетия.

— Через десять лет достигну, — ответил ему Дикки.

— Поскольку вы несовершеннолетний, то сможете легко аннулировать вексель, — сказал Великодушный Благотворитель, а Дикки сказал: «Чего?», хотя правильнее было бы сказать: «Простите, я не совсем понял, что вы сказали», — Освальд всегда говорит только так, ведь это гораздо вежливее, чем «Чего?»

— Аннулировать вексель, — повторил Великодушный Благотворитель. — Вы можете сказать, что вы отказываетесь возвращать мне долг, а закон не может вас к этому принудить.

— Ну, если вы думаете, что мы какие-то проходимцы, — возмутился Дикки и даже было привстал, но Великодушный Благотворитель тут же сказал: — Сидите, сидите. Я просто пошутил.

Он еще немного поболтал с нами и в конце концов сказал:

— Я бы не советовал вам покупать это партнерство. Обыкновенное мошенничество, как и большая часть объявлений. Кстати, и сотни фунтов у меня при себе нет. Я могу одолжить вам фунт, и вы истратите его, как вам заблагорассудится. А когда вам исполнится двадцать один год, вернете.

— Я верну его гораздо раньше, — пообещал Дикки. — Огромное вам спасибо. А как насчет письменного обязательства?

— О! — сказал Великодушный Благотворитель, — Я вполне полагаюсь на ваше слово. Между джентльменами — и между леди и джентльменами, — добавил он, поклонившись Алисе, — слово дороже денег.

Он уже достал соверен и держал его в руке, но тут надумал дать нам всякие указания, чтобы мы не начинали слишком рано заниматься бизнесом и делали бы уроки, и упражнялись бы понемногу, чтобы не слишком отстать от класса к тому времени, когда мы сможем вернуться в школу. И все это время он вертел соверен между пальцами и поглядывал на него так, словно ему страшно нравилось эта монета, тем более, что она была совсем новенькая. Наконец, он протянул этот соверен Дикки, а Дикки протянул руку, чтобы его взять, но тут вдруг Великодушный Благотворитель спрятал соверен себе в карман.

— Нет, — сказал он, — я не дам вам соверен. Я дам вам пятнадцать шиллингов и этот прелестный флакон с духами. Он стоит гораздо больше, чем пять шиллингов, которые я с вас беру. А вы, когда сможете, вернете мне мне фунт и шестьдесят процентов — шестьдесят процентов — шестьдесят процентов.

— А что это такое? — спросил Г. О.

Великодушный Благотворитель сказал, что это он нам объяснит, когда мы вернем фунт, но что ничего страшного в шестидесяти процентах нет. И он дал Дикки эти деньги и велел тому парню вызвать кэб, а потом посадил нас в кэб и пожал всем руки на прощанье и попросил Алису, чтобы она его поцеловала, и она поцеловал его, и тогда Г. О. тоже захотел его поцеловать, хотя выглядел он еще более замурзанным, чем с утра, а потом Великодушный Благотворитель дал кэбмену денег и объяснил ему, куда нас везти, и мы отправились домой.

Вечером семичасовой почтой папа получил какое-то письмо. Он прочел его и поднялся к нам в детскую. Он не был таким хмурым, как обычно, хотя все равно был очень серьезен.

— Вы побывали у мистера Розенбаума, — сказал он.

Мы все ему рассказали. Рассказывали мы долго, а папа слушал нас, сидя в том самом кресле. Это было по-настоящему здорово. В последнее время он не так-то часто заходит поболтать с нами. Обычно он должен думать о своих делах. Мы все рассказали, и он сказал:

— На этот раз вы ничего дурного не сделали. Скорее, получилось даже хорошо. Мистер Розенбаум написал мне очень любезное письмо.

— Это твой друг, да, папа? — спросил его Освальд.

— Знакомый, — ответил папа и немного нахмурился. — У нас было одно общее дело. И это письмо… — он замолчал, а потом сказал просто: Нет, сегодня вы ничего плохого не сделали, но на будущее я хотел бы, чтобы вы не приобретали партнерства в бизнесе и вообще не решали таких серьезных дел, не посоветовавшись сперва со мной. Я не мешаю вашим играм, но в делах вы будете советоваться, ведь правда?