Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений
вернуться

Померанцев Кирилл
Шрифт:
Я наблюдаю человечество В кино, на улицах, в метро, И пролетарского отечества — «Миролюбивое добро», Что забивают до истерики Во все журналы и мозги. А здесь — в Европе и в Америке — Всё те же дантовы круги. Но тот же вечер аметистовый, Всё так же окнами горя, Шуршит оранжевыми листьями В последних числах октября.

«Я никогда не чтил богатства…»

Я никогда не чтил богатства И славы тоже не искал, Свободу, равенство и братство Великодушно презирал. Они ничто не изменили И никому не помогли, Туманным облаком скользили Над скорбной участью Земли. Как прежде, Ротшильд проплывает В своём «Роллс-Ройсе» по Лоншан, Клошар подвыпивший ныряет В метро на свой ночной диван. И так плетётся всё земное, Звеном цепляясь за звено. А прочее, а остальное… Да нужно ли кому оно? 1988

«Я о любви почти не говорю…»

Я о любви почти не говорю, А тем, кто говорит, не доверяю. За всё, за всё тебя благодарю, За всё, за всё тебя благословляю. За этот вечер в комнате пустой, За эту ветку, что в окно упала, И за мечту, умершую мечтой, Чтоб память о тебе не умирала. 1963

«Я позабыл российские метели…»

Я позабыл российские метели И полюбил бургундское вино… Но годы шли, столетия летели, Мечты, как камни, падали на дно. А звёздный свод по-прежнему недвижен, В прохладный сумрак мчатся поезда, И медленно над сказочным Парижем Ложится ночь, как будто навсегда. 1950-е

«Я сослан в самого себя…»

«Я сослан в самого себя», Я заключён в своё сознанье, Я — вся огромность мирозданья В песчинке собственного «я». Я сослан в самого себя. Я — концентрационный лагерь, Я — Бухенвальд и Колыма, Труп, догнивающий в овраге, Я — Божий мир. Я — жизнь сама.

«Я так мелко, так скучно старею…»

Я так мелко, так скучно старею, Стал придирчив, упрям и сварлив. Были б деньги — махнул бы в Корею, В Абиджан или в Тананарив. Потому что известно с пелёнок: Хорошо только там, где нас нет. Это скажет вам каждый ребёнок, Каждый русский и каждый поэт. Потому что, — и это известно, — Разбазарив всю жизнь наобум, Нам под старость становится тесно От себя и от собственных дум.

«Я устал от бесплодных мечтаний…»

Я устал от бесплодных мечтаний, От людей, от друзей, от всего: От полей и от каменных зданий, — Я устал от себя самого. Неужели за плотной доскою, В вечном свете и в жизни иной, Навсегда я останусь собою, Отвратительно гаденьким мной?

«Я хотел бы мальчишкой-ветром…»

Я хочу любви небывалой, Любви не мужской и не женской.

З.Гиппиус

Я хотел бы мальчишкой-ветром Заласкать тебя тёплым светом; Налетая волною пенной, Облизать тебя властью пленной. Подарить золотистый вечер, Тенью сосен упасть на плечи. Ночью шарфом обнять за шею… От мечты я уже шалею. Иль… вином хочу впиться в губы. Нет — плодом, чтоб кусали зубы. Обволок бы тебя туманом, Спутал ноги лиан арканом И унёс в голубую келью, Став навеки твоей постелью. 12 апреля 1986

Из цикла «ИТАЛЬЯНСКИЕ НЕГАТИВЫ»

На дорогах Италии

Закат в полнеба занесён.

Георгий Иванов

Опять на дорогах Италии: Порывисто дышит мотор. Флоренция, Рим и так далее, Неаполь, миланский Собор… Блаженствует вечер каштановый, Над Лидо в полнеба закат, — Совсем, как в стихах у Иванова, — Сгорает и рвётся назад. Но мне ли теперь до Венеции, До кружев её базилик, Когда, оборвавшись с трапеции В бессмыслицу, в старость, в тупик, Я вижу: в конце траектории, На стыке дорог и орбит, — Огромное небо Истории Последним закатом горит.