Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений
вернуться

Померанцев Кирилл
Шрифт:

«Не удалась. Совсем неважно…»

Не удалась. Совсем неважно, По чьей вине не удалась. Лишь первый раз признаться страшно, Что жизнь напрасно пронеслась. И до сих пор напрасно длится. А для того, чтоб умереть, Совсем не стоило родиться И уж тем более, стареть. 1955

«Нет, Михаил Сергеич, нет…»

Нет, Михаил Сергеич, нет, Беда отнюдь не в хулиганстве, Не в разгильдяйстве и не в пьянстве, Но в том, что коммунизм отпет. Отпет всемирно и всеславно, На Красной площади, державно. Но цел ещё его скелет — Итог семидесяти лет. 1988

«Ни на кого не обращать вниманья…»

Ни на кого не обращать вниманья, Ни с кем не спорить и не говорить, Хранить тебе лишь вверенное знанье И за него Творца благодарить. Оно подобно глади океана, Чуть внятному шуршанию травы, Безоблачному торжеству Монблана На фоне первозданной синевы. 1988

«Ну вот, приближаются сроки…»

Ну вот, приближаются сроки, Прошедшее строится в ряд, И жизни «печальные строки» Всё ярче и ярче горят. Они, словно глыбы, нависли: Ни выжечь, ни смыть, ни стереть. Они — неотступные мысли, Державно ведущие в смерть. 1988

«Ну вот. Я никому не нужен…»

Ну вот. Я никому не нужен. Прошла зима, пришла весна, Но не сверкнёт мне «ряд жемчужин Апрельской ночью» у окна И не появятся, как раньше, В уставшей бредить голове Мечты о будущем реванше, О встрече в будущей Москве. Бесчинствует парижский вечер, Сады цветут наперебой… И вот — не за горами встреча Последняя: с самим собой.

«О ласкающей грусти, о свете…»

Я спросил старика у стены…

А.Блок

О ласкающей грусти, о свете, Притаившемся в утренней мгле… Что вы знаете, взрослые дети, О кружащейся в небе планете, Нам доверенной Богом Земле? Летний зной был прозрачно беспечен. Я спросил золотого юнца: «Чьей безумной мечтой искалечен Нимб открытого солнцу лица?» Но он даже не бросил мне взгляда, Улыбнулся и канул в рассвет, — Тот, откуда неслась канонада, Вой штурмующих небо ракет.

«О, сколько их за эти годы…»

О, сколько их за эти годы, Презревших смерть, забывших страх, Дыханье каторжной свободы Смело и превратило в прах. Нас уверяют: это средство Для светлых дней, для дней иных… Но что за страшное наследство Для нас, оставшихся в живых!

«О, страшный мир! Не тот, что с содроганьем…»

О, страшный мир! Не тот, что с содроганьем Готовится к неслыханной войне, А тот, иной, что в мёртвой тишине, Как черви, точит тёмное сознанье. А этот мир, чей каждый день и час Пропитан злобой, завистью и мщеньем, — Лишь бледное земное отраженье Того, другого, дремлющего в нас. «О, этот город, этот холод…» О, этот город, этот холод, Осенний ветер, вечер мгла, «Блажен, кто смолоду был молод», Блажен, кто верил в силу зла. И разуверился под старость. И вот не верит ничему; И нежно смотрится усталость В его светлеющую тьму.

«Одни надеются на Бога…»

Одни надеются на Бога, Другие слушают Москву. А я в бессмысленной тревоге, В тупом отчаянье живу. Так бьётся в зыбком непокое Пустая лодка. Где причал?.. Любовь? — А что это такое? Друзья? — Простите, не слыхал.

«Он в задыхающихся строфах…»

Он в задыхающихся строфах Пророчил о Господнем Дне, О небывалых катастрофах, О третьей мировой волне. Он в ночи дикие, глухие Слова бессвязные шептал, И страшным именем — Россия Грядущий хаос заклинал.

«Осенний дождь стучится в окна…»

Осенний дождь стучится в окна. Хочу заснуть и не могу. А мыслей липкие волокна Упрямо клеются в мозгу. Всё те же мысли, всё о том же, На ту же тему, в ту же тьму: «О Боже, Боже — почему? Зачем, о милостивый Боже?»

«От пораженья к пораженью…»

От пораженья к пораженью, От униженья к униженью, Из тупика в другой тупик, — И так от самого рожденья, «До тошноты, до отвращенья», До боли, перешедшей в тик, До боли, ставшей монополией, До белены. Чего ж вам более?