Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений
вернуться

Померанцев Кирилл
Шрифт:

«Пусть будет так. Мне ничего не надо…»

Пусть будет так. Мне ничего не надо, — Года прошли, и жизнь берёт своё. От Сены веет лёгкая прохлада, Зовёт с собой, с тобой в небытиё. Пусть будет так. Летят автомобили, Скользят огни вдоль лунных берегов. Пусть будет так, как будто мы любили Друг друга в этом худшем из миров.

«Пусть будет так, хоть быть могло иначе…»

Пусть будет так, хоть быть могло иначе. Но одного случиться не могло: Не то, чтоб жизнь была сплошной удачей, Но чтоб хоть раз для смеху повезло… Ложится ночь над сказочным Парижем, Зажглись огни на place de l`Opйra. Что ж — поплетусь: пора к себе под крышу, А может быть, и вообще пора.

«Распутин, распутье, распятье…»

Распутин, распутье, распятье… Как чётко пророчат слова! Вы все — во Христе мои братья, Мы все — Колыма и Москва. Мы все — беспризорные дети Когда-то волшебной страны, На этом безрадостном свете Под светом ущербной луны, Струящей сквозь ветви сухие На чёрную Сену огни. Россия, стихи о России… Да разве возможны они?

«Робкий вечер, как мальчик влюблённый…»

Робкий вечер, как мальчик влюблённый, Торопился, чтоб не опоздать, Чтобы путник, путём утомлённый, Мог спокойно и радостно спать. И, с блаженной мечтой засыпая, Он наутро, проснувшись, узнал, Что лишь тот удостоится рая, Кто в себе этот рай заключал.

«Россия… Стихи о России…»

Россия… Стихи о России… Как встарь, «бубенцами звеня…» «Россия, стихия, мессия, Мессия грядущего дня». Как встарь, без конца, без предела, «Пока загорится восток…» Россия — Есенин и Белый, Ахматова, Анненский, Блок. Люблю ль тебя «странной любовью»? Да я не люблю никакой. Но связан я плотью и кровью С тобой и с твоею судьбой. Россия… Стихи о России… Да разве возможны они? Мелькают сквозь ветки сухие Над чёрною Сеной огни. 1952

«Савойский вечер тих и звёзден…»

Савойский вечер тих и звёзден, Сгорел малиновый закат, И электрические грозди Над спящим озером висят. Дрожит, качаясь, каждый ярус, И, состязаясь с тишиной, Скользят каникулы, как парус, Над отутюженной волной. Так, киноплёнкой на экране, Проходит вереница дней: Всё — предрешённое заране И после снятое на ней.

«Сегодня день почти вчерашний…»

Сегодня день почти вчерашний, Почти преодолённый день. С неотвратимостью всегдашней Ложится от калитки тень. И так безжизненно застыла На скошенной траве она, Как будто вечность наступила И не окончилась война.

«Сияет над Парижем мгла…»

Сияет над Парижем мгла. Глядит фонарь из-за угла: Мигнёт и покачнётся. Гитара жалобно звенит, За стойкой пьяница бубнит, — Икнёт и улыбнётся. Он только что гулял в Москве По льдами скованной Неве. Он всё ещё гуляет… А ночь парижская светла, Глядит в окно из-за угла И всё благословляет. 12 сентября 1948

«Слава Богу, теплеть начинает…»

Слава Богу, теплеть начинает. Нерешительно как-то. Но все ж По росткам, по костям пробегает Предвесенняя легкая дрожь. Деревенский штампованный вечер: Перекресток, река, огонек… Он ничем неказист, не отмечен, Этот милый земной уголок. Я не помню — была ли такою Невзыскательность русской тоски, Русский вечер над русской рекою, Скажем, где-нибудь возле Оки, Но кому это нужно, простите, Был ли вечер таким или нет. В очистительном ливне событий, В урагане сорвавшихся лет. Это всё унеслось без возврата, Обессилело в царстве теней, В романтических красках заката Навсегда подытоженных дней.

«Славословлю тебя, Иоанн…»

Л. Муравьёву

Славословлю тебя, Иоанн, Иоанн изначального Слова! Прославляю тебя, Иордан, В одеянии неба ночного. Лик Отца над тобой наклонён, Хор созвездий тебя осеняет, И об ангельских снах вспоминает Убегающий сумрак времён.

«Слова в начале и слова в конце…»

Слова в начале и слова в конце. Слова о временном, слова о вечном. Сердечные слова о бессердечном. Слова о человеческом лице. Бесчеловечные слова о человечном.