Варан пришел в себя через пять секунд после удара и, еле отцепившись от перил лестницы, рванул назад — к установленному посреди здания крупнокалиберному пулемету, возле которого беспомощно копошился ослепленный наводчик. Второй его номер лежал рядом лицом вниз, из рассеченной приличным куском камня головы начала вытекать ярко алая кровь. Сверху на голову еще сыпался какой-то мусор, но взгляд наверх подтвердил неприятную мысль — зенитной спарки у них больше не было. Как и всего третьего этажа с крышей. Большую часть ее просто срезало ударом из штурмовых авиационных пушек.

Варан оттолкнул наводчика, пытающегося развернуть крупняк в сторону клубов пыли оставшихся на месте забора и крикнул ему, чтобы подавал кассеты. Моля богов, чтобы тот заодно еще и не оглох. Боги его услышали и боец, наощупь найдя разбросанные кассеты, замер в готовности. Варан примерился к пролому и, отметив, что на экране прицела появилось что-то массивно-металлическое (ничего более определенного сквозь клубы пыли рассмотреть было нельзя), всадил туда длинную очередь в надежде охладить пыл атакующих и дать остальным время прийти в себя.

Результат превзошел все ожидания. Над клубами пыли с визгом и ревом взвились «кречеты», не ожидавший этого Варан аж присел, инстинктивно пытаясь укрыться, хотя непосредственной опасности не было. Полет этого инженерного боеприпаса размером с хороший бочонок действительно походил на полет птицы, «крылья» его образовывали стоящие под углом два реактивных двигателя. А в когтях «кречет» тащил змею — гибкую трубу наполненную взрывчаткой, которую он сматывал с невидимого в клубах пыли держателя. «Змея» отделилась от птицы и полетела вниз, пришлось вполне сознательно падать на пол и накрывать голову руками.

Жахнуло душевно. Всё же три тонны взрывчатки в двух трубах, пусть и растянутые на сто с лишним метров. Минного поля теперь тоже нет. Следом, в пролом по «дорожкам», проложенными взрывами, ворвались две БМДР, захлебываясь от лая крупнокалиберных пулеметов. Одна тут же подлетела вверх от удара гранаты под левую гусеницу — на первом этаже вступил в бой гранатометчик. Машину развернуло, с брони горохом посыпался десант, а секунду спустя из ее чрева, распахнув кормовые люки, вывалилась и начала разворачиваться в цепь пехота. Сама БМДР, превратившаяся в неподвижную огневую точку, плотно накрыла второй этаж из АГС, с легкостью прошивая саманные стены.

Все это Варан наблюдал, скрипя зубами, с пола, куда его сбил сноп осколков от близкого разрыва. Пытаясь наложить жгут на руку, он не увидел, как вторая машина на полной скорости проскочила оставшиеся двести метров и с расстояния метров в семьдесят выдала «драконий плевок». Огромный шар огня из станкового огнемета мячиком отразился от поверхности и, оставляя за собой огненную дорожку, влип в фасад здания, превратившись при этом в огненные смерчи, ворвавшиеся внутрь через проемы окон. Всего этого Варан не видел, но ревущее шипение огнесмеси и крики сгорающих заживо людей были слышны отчетливо. Механик-водитель перевел огнемет в непрерывный режим и, уже не спеша, проехался вдоль фасада, превращая весь первый этаж в филиал ада.

Последней мыслью Варана, перед тем как рванула сложенная внизу взрывчатка, было, что они не только не выполнили задачу, но не смогли взять за собственную гибель даже равную цену. И виноват в этом только он.

— «Шарик» вызывает «Жука». «Жук» доложите о потерях.

Седой крепкий мужик улыбнулся, отчего зашевелились роскошные усы, действительно делающие его похожим на жука, и взял в руки тангету. Мелькнула мысль — «ишь ты, о результатах не спрашивает, только о потерях. Значит не сумлевается». Такое отношение начальства грело, а ведь еще перед началом операции усач был настроен куда как более скептически. Противник был серьезней некуда, и пусть в ударную группу попали совсем не зеленые новички — их опыт вряд ли уступал подготовке противника, скорее превосходил, но все же — «старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет». С молодыми тягаться было стремновато, но произошедший бой показал — есть еще порох, есть.

— При штурме понесли следующие потери: двухсотых — два, трехсотых — пять, один тяжелый. Потери противника — уничтожено три диверсионных группы с тяжелым вооружением, обшей численностью от двадцати четырех до тридцати человек. Ушедших от преследования нет. Установить более точно численность противника, — взгляд обежал две стоявших стены здания и еще дымящиеся развалины, — не представляется возможным, в ближайшее время. Пленных нет.

— Заканчивайте зачистку и отходите в точку сбора. Вы мне нужны в городе. Следы сильно не прячьте, не до того. Благодарю за работу. Конец связи.

Первый выстрел войны официально еще не прозвучал, но война уже шла. И пленных в ней не брали.

Как я уже говорил — лодку раскачивали мастерски, и с каждой минутой трещина, расколовшая общество, всё углублялась. Раскручивающийся маховик подготовки к гражданской войне вращался все быстрее уже без посторонних усилий. В обычном состоянии самый твердый в убеждениях человек все же больше склонен к компромиссу, чем к конфликту. Если необходимо вызвать в обществе раскол, то надо воспитать в людях непримиримость — мы, или они, ты за них, или за нас. А еще надо дать вместе с непримиримостью сопричастность — обычно человек один на один со всеми своими бедами, надо показать ему, что он является частью некой великой общности и все его проблемы мелки, но они обязательно будут решены — после победы, вот только одолеем их и все будет прекрасно.