Когда Кейт стояла в дверном проеме, ее волосы лежали так же, как и тогда, когда он в первый раз увидел ее. Он мог поклясться, что видел в ее глазах желание. Потом, когда он коснулся руками ее голых плеч, почувствовав тепло ее тела, дрожь под его пальцами, его мысли резко изменили направление. И он задумался, что он увидел бы в глубине этих глаз, если бы отнес ее в кровать и остался там с ней. 

Коннор вернулся к реальности. Для этого пришлось приложить немало усилий, но он был уверен, что больше этим вечером не сделает такой ошибки. Он был сдержанным. Он не поддавался ее влиянию. 

Пока не почувствовал, что она ушла. 

Кейт скрылась за балконной дверью, а потом, вскоре его кузен прошел за ней. И несколькими минутами позже он тоже пошел за ним, только удостовериться, что она в безопасности. По крайней мере, так Коннор себе говорил. 

Он тихо прошел в тени плохо освещенного балкона, остановившись, чтобы поднять плащ, который нашел на одном из столов рядом с дверью. 

Теперь он все больше и больше заводился, наблюдая, как она заигрывала с Блейном, особенно когда положила руки кузену на грудь. Коннор сделал глубокий вдох. Ему неважно, чем она занималась. Для него имело значение только то, чтобы она исполнила свою роль в спасении его сестры. 

Как только они это сделают, Кейтлин сможет вернуться домой и искать компании стольких мужчин, сколько ее душе будет угодно. Именно этим, в конце концов, женщины и занимаются. 

Оставаясь в тени, Коннор приблизился к паре на балконе. Оттуда он мог уже слышать эту вероломную девицу. Конечно, только для того, чтобы убедиться, что она выполнит свой долг, или, по крайней мере, он так говорил себе. 

С этого расстояния он слышал ее слова, и даже на тускло освещенном балконе мог легко разглядеть выражение ее лица. Из этого выгодного положения сцена оказалась совершенно другой. 

Прижавшаяся к перилам Кейт напомнила ему испуганную лань, когда Блейн взял кулон в свою руку и собирался поцеловать ее. 

Она не ласкала грудь Блейна - она пыталась оттолкнуть его. 

Это открытие ошарашило его. Коннору понадобилась каждая капля самообладания, чтобы не выйти из укрытия и не разбить в кровь смазливое лицо своего кузена. 

– Я вам не помешаю? – растягивая слова, спросил Коннор, шагнув в пятно света. 

Облегчение отразилось на лице Кейт. 

– Коннор. 

Она шагнула к нему, но резко остановилась, так как Блейн все еще держал кулон в руке. 

– Блейн? 

Коннор многозначительно посмотрел на руку кузена, удерживающую украшение. 

– Добрый вечер, кузен. Я тут любовался твоим … прелестным даром невесте. Ты замечал, что этот камень - точная копия ее глаз? – улыбаясь, Блейн позволил кулону выскользнуть из своей руки и отошел. 

– Да, – Коннор стиснул зубы, – я заметил сходство. Я не мог его пропустить. 

И Коннор повернулся спиной к Блейну: 

– Я бы пришел раньше, Кейт, но хотел принести тебе плащ. Я знаю, как легко ты замерзаешь. 

Коннор заметил благодарное выражение ее лица, когда он притянул ее к себе, и обернул вокруг нее плащ. Кейт дрожала, и он еще раз подавил желание врезать своему кузену. 

– Пойдем, вернемся в тепло главного зала. 

– Разве это не украшение твоей матери? – Блейн все еще улыбался, но его прищуренные глаза придавали ему алчный вид. 

– Я бы никогда не подумал, что ты наденешь что-то, принадлежавшее твоей матери, на такую женщину как она. 

Блейн пытался разозлить его, но Коннор не собирался ввязываться в драку, когда люди его дяди так близко. Сейчас ему надо было думать о Кейт. Он же обещал заботиться о ней. 

– Что сделано, то сделано, Блейн. И я не собираюсь обсуждать с тобой ни мою мать, ни мою невесту. 

И опять вместо того, чтобы сорвать свой гнев на Блейне, Коннор сдержался и повел Кейт мимо кузена, но остановился в дверях. Блейн был его родственником, его плотью и кровью. На сей раз он его предупредит. 

– Прими мою благодарность. 

На лице Блейна отразилось удивление. 

– За что? 

– За то, что присмотрел за моей Кейти, конечно. Если бы ты не присматривал здесь за ней, пока меня не было, кто-нибудь мог решить воспользоваться ее беспомощностью. 

Коннор пристально посмотрел на своего кузена, ожидая, когда тот выдаст себя виноватым взглядом. 

– Мне пришлось бы остановить праздник, заставив ее смотреть, как я убиваю кого-то лишь потому, что какой-то мужчина решил коснуться рукой того, что принадлежит мне. А она моя.