Молчацкий покосился на Градова, тот чуть приподнял два пальца, затем, нехотя, третий, и также бодро сказал:

– Минимальные! Сами понимаете, осень, зима на носу… В общем, после принятия сегодняшнего решения, - максимум две-три недели на переселение, и…

– Прощай, Покровка! – хохотнул чей-то нетрезвый голос, но на него зашикали:

– Постыдился бы хоть! – накинулись на него женщины. А седой мужчина, поднявшись, укоризненно покачал головой:

– Это вам не щенка слепого утопить! Хотя и того до слез жалко бывает… Нет, земляки, вы как хотите, а я не согласен!

– Как это не согласен? – удивился Молчацкий. – Вы свой дом, насколько мне помнится, уже продали и подпись поставили, что согласны на затопление Покровки.

– А все равно не согласен - и все! – заявил старик и снова сел.

– И я тоже не согласен! – послышались негодующие голоса.

– А я и подавно!

– Но позвольте! – поднялся районный чиновник. – Это просто несерьезно! Все ваши подписи нотариально заверены и находятся вот здесь, - он показал на толстую желтую папку и протянул ее заместителю, а тот – еще дальше - представителю из Москвы. - Самая простая статистика показывает, что 75 процентов дееспособных и имеющих на это право жителей Покровки за то, чтобы затопить ее и переехать в новый поселок.

– Подавляющее большинство! – бегло ознакомившись с содержимым папки, согласно кивнул представитель из Москвы.

– Половина этих бумаг – липа! – рявкнул дядя Андрей, и лицо его покраснело. – Ко мне приходили, я отказал, а наверняка ведь поставили, что согласен!

– Все это легко проверить! Документ бесстрастен! Как ваша фамилия, гражданин? – спросил москвич, передавая папку чиновнику из района.

– Углов!

Чиновник сверился с общим списком и картинно развел руками:

– А вот вы и не правы, вас в этом списке – нет!

– А подписи моих родителей в нем есть? – поднимаясь со своего места, выкрикнул Стас.

– А как их фамилия? – также учтиво спросил чиновник.

– Тепловы!

Чиновник снова заглянул в список, затем порылся в папке и теперь уже обескураженно развел руками:

– Простите, молодой человек, заявление, действительно, есть, но вопрос весьма спорный. Дело в том, что хоть ваши родители и имеют право собственности на дом в селе Покровском, но они… не прописаны в нем! К тому же у нас есть данные, что они подарили этот дом вам, и, следовательно, тут налицо явное ущемление прав несовершеннолетнего…

Стас покосился на Ваню: только он один, не считая Ленки, знал об этом, и тот виновато вздохнул.

– Вот видите, все в этой папке законно, и как принято теперь говорить, совершенно прозрачно! – объявил чиновник и спросил: - Еще какие-то заявления и претензии есть?

– Есть! – подал голос Юрий Цезаревич. – Я вынужден сначала попросить прощения перед своими односельчанами, а затем заявить, что не за деньги, но под давлением и… в личных атеистических интересах, которые теперь считаю в корне неправильными, подписал совершенно абсурдную и, прямо говорю, не боясь понести ответственность за это, противозаконную бумагу о том, что школа в нашей Покровке нецелесообразна!

– Ну, об этом уже поздно говорить! – отмахнулся чиновник и улыбнулся залу: - Тем более, что в этом прекрасном проекте нового поселка предусмотрена большая современная школа, оснащенная компьютерами и всем необходимым, учебными классами, просторным спортивным залом…

– Да… их так просто голыми руками не возьмешь, - услышал Стас шепот Григория Ивановича.
– Пора пускать в ход нашу тяжелую артиллерию.

И он, встав, высоко поднял над головой белый листок со штампом ГосДумы.

– А что вы на это скажете?

– Что это? – без особого интереса спросил ведущий собрание районный чиновник.

– Это? – не опуская руки, Григорий Иванович направился через весь зал.
– Это - документ из Государственный Думы.

Градов метнул на Молчацкого уничтожающий взгляд, но тот лишь виновато развел руками: мол, было сделано все, что возможно, дескать, мы старались, как только могли, но…

– Он свидетельствует о том, что Покровское является исторически важным местом, где в будущем году будут производиться археологические раскопки, - прямо на ходу объяснял содержимое документа Григорий Иванович. – А сам наш храм является гораздо более исторической ценностью, чем это предполагалось раньше, и о чем есть специальная табличка на нем!