– Постой, Онфим, погоди!
– попытался остановить туговатого на ухо кузнеца Славко.

Но тот не унимался:

– Что погоди? Что постой? Тут и для тебя подарок имеется!

– Для меня?!

От удивления Славко даже забыл про то главное, о чем хотел сказать Онфиму. Не так часто баловала его жизнь подарками.

– На, держи!

Онфим бережно развернул большой узелок платка и протянул Славке… кованный бронзовый крестик.

Ожидавший увидеть засапожный нож, который давно обещал выковать ему муж Милуши, Славко раздосадованно засопел. Но, не желая огорчать добродушного Онфима, с деланной улыбкой принял крест.

А тот принялся расхваливать его:

– Настоящий мощевик, любую святыню внутрь вложить можно! Не хуже греческого будет. Сам Милушин муж сделал!

Славко осторожно положил крест рядом с гостинцами и уже открыл рот, чтоб сообщить, наконец, Онфиму о Белдузе, но тот заторопился так, что ничего не хотел и слышать:

– Все-все! Мне пора назад, в Переяславль возвращаться! А то, если опоздаю, такое Мономах сотворит…

Было странно слышать это от могучего, взрослого человека.

И, тем не менее, Славко успел крикнуть ему вслед:

– По большой дороге не возвращайся! Там – половцы!

– Где?

– У моста.

– Ладно, объеду! Береженого Бог бережет! Кто хоть на этот раз пожаловал?

– Кто-кто! Я тебе в сто сотый раз пытаюсь сказать: хан Белдуз!

Онфим остановился, и лицо его сморщилось так, будто он выпил отравы:

– О, Господи! Погоди, постой! Кто?!

– Это я все говорю тебе, постой-погоди! – даже обиделся Славко и, подбежав, прокричал ему в самое ухо: – Хан Ласка! Белдуз!!

– Да не глухой, слышу! – отмахнулся Онфим. – Ты лучше скажи, ваши куда ушли? Где схоронились?

– В лесу, как всегда!

Онфим в ужасе посмотрел на Славку:

– От Белдуза?! Я думал, это какой другой хан! Да разве можно от него по лесам прятаться?

– Это еще почему? – предчувствуя недоброе, похолодел Славко.

– А потому, что после набега Боняка нечего искать ему в вашей веси! Что он тут может найти? То ли дело люди – живой товар! Который, как он прекрасно знает, при первом известии о половцах сразу бежит прятаться… И значит, где Белдузу искать его?

– В лесах!..
– падающим голосом ответил Славко.

– Верно! – кивнул Онфим.
– Да по другим тайным местам, о которых ему, если не лазутчики, то нюх известит!

– То-то все шли, как чуяли – словно на смерть, прощаясь…

– Тут не то, что на смерть… Давно хоть ушли? – с последней надеждой спросил Онфим.

– С вечера… - глянув на свет за дверью, охнул Славко и с готовностью предложил.
– Может, мне сбегать, сказать, чтобы вернулись?

– Эх! Да разве ты успеешь… Что я теперь другу скажу? Какой поклон передам от жены с сыном?! Господи, благослови! Спаси и сохрани на всех путях и дорогах…

Перекрестившись, Онфим на прощание махнул рукой и тяжелыми шагами стал подниматься по ступенькам к двери.

Через несколько мгновений наверху раздался его гремучий бас и быстро удаляющийся стук конских копыт…

5

Где-то невдалеке послышался плач ребенка…

Оставшись один, Славко присел на лавку, но тут же вскочил.

– А я-то чего здесь сижу? – во весь голос накинулся он на себя, по давней привычке рассуждать дома сам с собой, вслух.
– Онфим в Переяславль уехал. Белдуза, видно, и правда, ждать тут нечего…

Он покосился на пряник и кринку меда, оставленные на столе кузнецом, но, как ни был голоден, сглотнув слюну, не стал даже притрагиваться к ним.

– Скорей в лес! Вдруг, да успею? Вернутся, сами съедят!

На столе лежал еще новенький, сияющий, словно червонное золото, бронзовый крестик. Славко хотел было взять его, но, машинально тронув свой, повешенный ему на шею еще матушкой, вспомнил, что у него уже есть один. Да и тот не особо помогал. Зачем ему тогда второй?

Плечам и груди от высохшей клюквы было липко и неприятно.

Славко собрал с пола снег, оставленный с валенных сапог Онфимом, и, взвизгивая от холода, стер с себя клюквенную кровь. Смахнул красный снег на пол, вытерся насухо лежавшей на полу овчиной. Затем быстро запахнул полушубок и, снова подпоясавшись ханской плеткой, под которую всунул отцовский нож, выскочил из землянки.