Из всех мужчин только один шел в противоположном направлении. Грузный, большой, неторопливый…

– Это дядя Андрей! – сказала Лена. – После удара, который случился с ним, он теперь ходит так, будто у него полный кувшин воды на голове. Ни капли старается не расплескать. Правильно, конечно, с такой болезнью нужно себя беречь, но как-то странно он это делает. Пост не признает, но диету соблюдает. Не ругается, но не из-за того, что это грешно и скверно, а только потому, что плохо действует на нервы... В споры не вмешивается, даже если вокруг все не правы. Он вообще старается ни с кем не общаться, чтобы не было лишних эмоций. И все для того, чтобы только дольше пожить. Видишь, и нас будто бы не заметил…

Еще один мужчина шел прямо поперек села: бывший директор упраздненной покровской школы.

Тот, наоборот, еще издали в знак приветствия приподнял шляпу и, поравнявшись со Стасом и Леной, вежливо поздоровался:

– Здравствуй, Леночка! И вы, молодой человек, если не ошибаюсь, Станислав?..

– Не ошибаетесь, Юрий Цезаревич, добрый день! – помня слова Григория Ивановича, сдержанно ответил Стас, а Лена, вздернув нос, прошла так, словно и не заметила мужчины.

Стас только головой покачал:

– Я уже знаю, что по его вине Покровка осталась без школы. Но может, хотя бы из вежливости, не стоило с ним так строго?

– А он теперь не директор школы! – решительно заявила Лена.
– Раньше я только с его должностью здоровалась, а теперь, лично с ним – не хочу! И потом, зачем говорить «здравствуйте» человеку, которому можно желать только болезней и скорбей, чтобы он хотя бы в них вспомнил о Боге?

За этими разговорами они вошли в поросший высокими липами сквер и встали перед скромным обелиском. Здесь были не только выцветшие, лежащие, наверное, еще с девятого мая венки, но и букет свежих цветов.

– Не забывают… - кивнул на них Стас, и как-то разом посерьезневшая Лена подтвердила:

– Почти каждый день кто-то да носит. А что удивляться? Полсела на войне, считай, полегло. Да и тут такие бои шли…

– Знали бы они тогда, за что жизнь свою отдавали! – с горечью усмехнулся Стас, читая длинный список погибших сельчан. – За счастье вон тех жирующих, - кивнул он в сторону коттеджей-дворцов, - и за нищету тех, кто, не дождавшись родных с фронта, потом на своем горбу поднимал страну? За доллары, которые теперь у многих вместо очков? За то, что в стране сейчас из-за сплошного насаждаемого безвкусия теряется все, что копилось народом веками?

Стас, помолчав, посмотрел на обелиск, на венки и продолжил:

– Сейчас любители экстремальных увлечений ради удовольствия и адреналина лазают по неприступным горам, спускаются на катамаранах по смертельно опасным речкам, но это какие-то пять-семь дней, после которых они чувствуют себя настоящими героями. А тут месяцами в окопах – в дождь, в снег, в июльское пекло и февральский мороз. Да не просто лежать, а вставать и идти на летящий прямо в тебя свинец. В глаза… в лоб… в живот… в грудь… Я вон только немного порезал сегодня палец, и то до сих пор болит. А их всех перепахивало осколками, величиной с кулак! Прошивало насквозь свинцом, и хорошо еще, если насквозь, а то ведь потом его еще и вынимали в госпиталях. И – опять они шли! За что - за все это?! – обвел он рукой вокруг.

– Нет, Стасик! – отрицательно покачала головой Лена.

– А за что же тогда?

Лена подумала и сказала:

– Может, это не современно и как-то уж громко. Но тебе скажу. Потому что ты еще можешь понять. За Родину, Стасик. За нас вот с тобой… Ведь Родина – это мама. А иногда и мама болеет. Ничего, выздоровеет и на этот раз!

Стас невольно покосился на Лену: надо ж как незаметно и главное правильно успела вырасти эта покровская березка… Да и не только эмоции, но и историческая правда была в ее словах.

– Да, - согласился он, - на Руси частенько и не такое случалось. Владимир Всеволодович вообще считает, что сейчас самые счастливые и сытые времена, какие только бывали в нашей истории! Он называет это эпохой духовного возрождения и даже вторым крещением Руси!

– Вот видишь! – обрадовалась Лена и ухватила его за руку, но, тут же устыдившись такого порыва, смущенно предложила: - Значит, идем к храму?

По пути к храму они неожиданно встретили… Нину. Увидев свою первую любовь, Стас засмущался, руки сразу стали мешать ему. А Нина, наоборот, спокойно, как ни в чем не бывало, приветливо кивнула и погрозила пальцем Лене:

– Какая же ты красивая стала, Ленка! Смотри Стасик, не упусти свою судьбу!

– Да ведь она же совсем еще девочка! – засмеялся тот, но Нина вполне серьезно сказала:

– Она уже взрослая девочка, причем такая, какой ты ни в одной Москве не найдешь! А ты, Ленка, - обратилась она к не знавшей, куда девать себя, Лене. – Что на все это скажешь? Ты-то согласна?

– Я?.. да… - зардевшись, призналась Лена, - если только… Стасик меня подождет!