У Машки день рождения. Мы едем на такси. Мой «нисанчик» стоит в Витином гараже, а его «мерс» под окнами. Это глупо и не логично. Моя-то машина - старая развалюха, а у жениха вполне представительное авто. Нужно было оставить «нисан» во дворе. Но Витя предпочитает проявлять галантность.

– Надо будет поменять машины местами,- продолжаю спор, прерванный сборами в гости,- я не скромничаю, а исхожу из собственного шкурного интереса!

– Шкурного?- удивляется любимый.

– «Мерседес» уже не только твоя машина, она наша, семейная. Я не разрешаю держать ее на улице, - говорю я в шутливом тоне.

– А в нашей семье компромиссы предусмотрены?

– Да, пожалуй.

– Тогда переставим только тогда, когда установим на наш другой семейный автомобиль, «нисан» сигнализацию получше и застрахуем от угона.

– Договорились!- с удовольствием соглашаюсь я, - вот и Машкин двор.

Мы опоздали часа на два. Пришли в самый разгар праздника, когда официальная часть с чинным сидением за столом и вразумительными тостами благополучно завершилась. У подруги стены ходуном. Много ее друзей, которых я вижу впервые, пришли с детьми. Детишки устроили настоящий бардак. И Машкиных двоих бы хватило, такие они активные, но в сочетании с другими пятью (может, и больше, это примерная цифра), образовался в небольшой тесной квартирке маленький торнадо. Мужчины сбежали в кабинет Машиного мужа Юры, который представлял собой холостяцкую берлогу, или, как его называл сам хозяин «последнее прибежище». Маша устала упрашивать сильную половину, вернутся за стол в гостиной, и покорно перенесла туда закуски. Юра с порога захватил Витю в плен, и уволок в берлогу.

 Мне ничего не остается, как присоединится к дамам с детьми. Садят меня на краешек разоренного стола рядом с растрепанной мамашей и мальчиком лет трех, сидящим на ее коленях. Платье молодой незнакомой женщины, по некоторым признаком, бывшее нарядным в начале вечера, теперь покрыто пятнами. В ее прическе застряла пища. Она выглядит так, как будто участвовала в битве тортами. Мальчик, вероятно, сыт, поэтому вертит голову во все стороны, пытаясь увернуться от ложки, но мама упрямо пытается попасть этой ложкой в его плотно закрытый рот. Маша суетится, накладывая мне в тарелку остатки еды с праздничного стола. Но есть рядом с мамашей и ее ребенком невозможно. Их вид вызывает во мне рвотные позывы. Выпиваю шампанского за Машино здоровье и ухожу курить в кухню.

Там холодно от распахнутого настежь окна и одиноко. Но возвращаться в гостиную, полную орущих детей, не хочется. Ежусь от холода, но боюсь выйти за своим пальто, чтобы обо мне не вспомнили. Тяжелая оконная рама в этой квартире закрывается на хитрый замок, поэтому попытки прикрыть окно не увенчались успехом. Никто из мужчин курить не выходил, наверное, дымят в кабинете.

Ставлю греться чайник, нахожу у Маши заварку и сахар. Жду, пока закипит, и думаю о том, что скоро моя жизнь изменится, я стану варить борщи и стирать чужие носки и трусы. Скоро у меня будет большой беременный живот. А затем красный орущий комок. На долгое время мое семейное гнездышко наполнится криком младенца и не самыми приятными запахами, которые я перестану замечать. И муж, приходя с работы, и наклоняясь ко мне для дежурного поцелуя, будет вдыхать запахи отнюдь не Шанели. А скоро и совсем целовать перестанет. Конечно, эти женщины с детьми не выглядят несчастными. Они очень даже довольны. Но я чувствую, что на их месте, просто сойду с ума. Что же я делаю? Ведь свадьба- это только один вечер, а дальше что? Додумать не успеваю. В кухню входит Юра. Вид у него виноватый.

– Я искал тебя, Лиза. Там, понимаешь, Витька. В общем, он невменяемый. Пора его домой транспортировать.

– Как невменяемый?- пугаюсь я.

Тут же всплывает в памяти страшный образ. Стеклянный взгляд дохлой рыбы.

– Не пугайся. С каждым может быть. Ну, не рассчитал. Слабак он в этом деле. Зато часто не выпивает. Такси я вызвал, помогу тебе дотащить. А там он отойдет уже.

Я иду за Юрой по коридору, и сердце колотится: «Может, сбежать? С какой стати я должна его тащить? Пусть сами его и доставляют».

– Ты одевайся, я сам донесу!- говорит Юра.

Еще чего! Не собиралась я никого на себя взваливать! Да уж, мой жених не в лучшем виде: на ногах не стоит, бесконечно и бестолково матерится. Еду в такси и плачу. Я на переднем сиденье, а Витя негромко бузит на заднем. Разговаривает, и кажется, ссорится сам с собой. Водитель пытается меня успокоить:

– Да что вы девушка раскисли, как кисейная барышня? Что пьяных не видели? Жених, говорите? И что он каждый день так уклюкивается? В первый раз? На дне рождении? Делов-то! Проспится сейчас, а вы завтра кифирчику ему или рассольчику. А опохмеляться не давайте, а то так алкашей и растят. Нормальный пацан, молодой красивый, даже сейчас видно. С юмором отнеситесь и все.

Таксист помогает занести тело Виктора в квартиру и уложить на кровать. Я благодарю, расплачиваюсь в двойном размере, получаю визитку «обращайтесь, если что», и остаюсь одна в тишине, нарушаемой храпом моего жениха.

Происшествия дня завели меня в тупик. Все будто указывает на то, что замуж выходить не нужно. А, может, таксист прав и все это обычная проза жизни? Что-то не такой мне эта проза представлялась в то время, когда замужество было недосягаемой мечтой. Ладно, завтра нужно будет расспросить Машу, часто ли он так напивается. А пока постелю себе на диване.

Просыпаюсь от страха. Кто-то смотрит на меня из темноты. Может, это кошмарный сон? Надо бы ущипнуть себя, но боюсь пошевелиться. На фоне лунного света, льющегося из окна, силуэт. Быстро моргаю. Да это же Виктор! Только почему он стоит так неподвижно?

– Витенька?- спрашиваю я на всякий случай.

– Ты кто?- голос необычно грубый и злой.

Волна страха снова обдает меня.

– Это я, Лиза.

– Какая Лиза?

– Витя, не надо так шутить, я боюсь.

– Кто вы и что вам нужно, у меня оружие…я сейчас вызову милицию,- сипит он.