Боже мой, сколько же времени и усилий было потрачено впустую! Я имею в виду историю с Семеновской женой. Так я и сказала Ольге, когда мы вышли из подъезда.

– Ну что ты, Поля, – сразу же принялась разубеждать меня сестра. – Зато мы помогли человеку, избавили женщину от зависимости от подлых шантажистов.

– Это конечно, – вздохнула я. – Только к разгадке нас это не приблизило…

– Ничего, – утешила меня сестра. – Найдем! Чем теперь будем заниматься?

– Ты давай езжай домой, – задумчиво проговорила я, – а то твой вождь краснокожих тебе еще квартиру спалит.-

– А ты? – спросила Ольга.

– А я попробую поговорить с Жорой насчет этого дела, а потом съезжу побеседую с родственниками Анжелки.

– У нее, кажется, старшая сестра есть?

– Да, Вера. Она ей по отцу сестра. Живет отдельно.

– Она замужем?

– Вроде нет. Они, по-моему, не так часто встречались с Анжелкой, но все-таки… Вдруг она что знает? И с Антониной Матвеевной необходимо побеседовать. Не знаю только, сможет ли она говорить в таком состоянии? Ведь она в Анжелке души не чаяла…

– А мать у нее где?

– Анжелкина? Так она ее давным-давно кинула на бабушку и свалила. Причем Антонина Матвеевна – бабушка по отцу.

– Да, несладко, видно, жилось девчонке, – вздохнула Ольга, вспомнив, видимо, свое детство, проведенное у бабушки.

– Да ты что говоришь? – одернула я ее. – Разве нам с тобой плохо было у Евгении Михайловны? Да в тысячу раз лучше, чем у Ираиды Сергеевны!

Ираида Сергеевна – это наша мама. Но я скорее назвала бы матерью бабушку, Евгению Михайловну, которая отдала нам всю любовь, которой нам так не хватало. И с тех пор настоящую мать я зову по имени-отчеству и на вы.

– Да, конечно, – еще раз вздохнула Ольга. – Но мне всегда так хотелось жить у мамы…

Я закрыла эту неприятную тему, сказав сестре:

– Ну хватит. Деньги-то у вас есть? А то я тебе дам.

При этих словах Ольга встрепенулась и быстро посмотрела на меня.

– Вообще-то Кирилл должен скоро привезти мне денег, – неуверенно проговорила она.

– Ладно, ладно, – усмехнулась я, доставая из сумки три сотенные бумажки. – На. С первой пенсии отдашь.

– Спасибо, сестренка, – с чувством ответила Ольга, убирая деньги.

Мы как раз подъехали к ее дому.

– Все, пока, – сказала я сестре, высаживая ее. – Я вам позвоню.

После этого я поехала к себе. Вернее, к Антонине Матвеевне. Она была дома – невысокая, худенькая старушка, точнее, пожилая женщина, преждевременно состарившаяся от ударов судьбы. Ведь ей немного больше шестидесяти… Трагическое происшествие с любимой внучкой окончательно высушило ее, лишило остатков сил.

– Здравствуйте, Антонина Матвеевна, – поздоровалась я с ней.

– Здравствуй, Полина, – сказала она, внешне оставаясь спокойной, но глаза были воспаленными, а волосы, я заметила, совсем побелели…

– Проходи, – просто сказала она, решив, что я пришла выразить ей сочувствие. Что ж, и за этим тоже.

– Вот, одна я осталась, – проговорила старушка, опускаясь на старенький диван.

У меня защипало в носу.

– Никого у меня не осталось… Сначала сын, потом Анжела…

Я знала, что сын Антонины Матвеевны погиб при невыяснен ных обстоятельствах, но подробностей не знала. У него остались две дочери: Вера от первого брака, и Анжелка от второго.

– Правда, Катя завтра приедет.

– Катя – это кто? – спросила я.

– Мама Анжелочкина. Она в Ленинграде живет с новым мужем. Давно не приезжала. А теперь вот… Хоть к мертвой дочери…

Сердце мое защемило. Я понимала, что с Антониной Матвеевной нужно посидеть подольше, так как она сейчас захочет выговорится, и может быть, что-то в ее рассказе наведет меня на нужный путь. Да и по закону совести нужно было посидеть с ней. В самом деле, у нее никого не осталось.

– Антонина Матвеевна, а можно мне посмотреть на Анжелину комнату? Ну, как она жила, чем интересовалась? Давно я у нее не была.

– Да, конечно, – поднялась старушка. – Пойдем.

У Анжелки была небольшая комната. В углу стояла кровать, накрытая зеленым покрывалом. Никаких следов крови, видимо, Антонина Михайловна уже все сменила. Трюмо, заставленное многочисленными баночками и скляночками. Письменный стол, оставшийся еще со школьных времен. Перед ним стул, на котором навешан целый ворох одежды.

– Ее здесь… нашли? – осторожно спросила я.

– Да, – кивнула Антонина Матвеевна. – Вот на этой кровати. И окошко открыто. И эта… библия рядом. На распятии, – старушка заплакала.