Перед ним стоял Томас Монтроуз — известный повеса, распутник, азартный игрок, которого Кэт выбрала, чтобы тот обучил ее различным уловкам. Ими его сестра собиралась воспользоваться, чтобы привлечь богатого жениха. Маркус имел достаточно времени, чтобы сравнить свое сложившееся представление об этом типе с действительностью.

Монтроуз был очень крупным мужчиной — высоким, стройным, широкоплечим. Однако не его внешность, а возраст вызывал скептическое отношение к его репутации. Он выглядел немало повидавшим в жизни человеком, хотя на вид ему было не больше тридцати с лишним лет. Ему, возможно, недоставало светской элегантности, и одет он был немодно. Лицо Томаса было темным от загара, на скулах виднелась небольшая щетина. В уголках глаз веером расходились тонкие морщинки, свидетельствующие о том, что ему приходилось часто щуриться, глядя против солнца. Его темные волосы с редкими седыми прядями были такими длинными, что кольцами спускались на плечи.

Маркус заметил, что Монтроуз нахмурился, глядя на одно из лежащих на столе писем. Вместо того чтобы открыть его, он медленно повернул голову, не поднимая ее, и искоса посмотрел на Маркуса пронзительным взглядом.

— Что вы здесь делаете? — В его глубоком голосе звучало любопытство, но в то же время чувствовался какой-то надрыв, словно на прекрасном инструменте играл дилетант.

— Меня проводила сюда ваша экономка. Разве она вам ничего не сказала? — удивился Маркус.

— Я прошел сюда через кухню и не видел ее, — пояснил Монтроуз. — Представьтесь, пожалуйста.

Маркус выпрямился и почти готов был щелкнуть каблуками. Должно быть, мистер Монтроуз нашел в его поведении что-то забавное — уголки его губ насмешливо дернулись.

— Я виконт Элтеридж.

Хозяин дома отреагировал на его заявление, недоуменно приподняв бровь.

— Маркус Горацио Койнегер.

Темная бровь Томас приподнялась еще выше.

— Кэтрин Синклер — моя единокровная сестра.

Слабые признаки веселья исчезли, как будто их и не было.

Лицо Монтроуза помрачнело, но он ничего не сказал.

В комнате воцарилась неловкая тишина, и Маркус, переминаясь с ноги на ногу, не знал, с чего начать разговор. Наконец выпалил:

— Я хочу знать, что с ней произошло!

— Что вы имеете в виду? С ней что-то случилось? — обеспокоенно спросил Монтроуз.

— Я сам бы хотел это знать, — ответил Маркус, запинаясь. — Надеюсь, что все в порядке.

Напряжение Томаса спало. Он жестом предложил Маркусу сесть в кресло около письменного стола. Тот воспользовался приглашением, а Томас оперся одним бедром на край стола и скрестил руки на груди.

— Итак, — сказал он, — что именно вы хотели узнать?

— Кэт… леди Кэтрин — моя единокровная сестра.

— Вы уже говорили это.

— Но она мне более чем сестра. — Маркус провел рукой по своим густым волосам. — Кэт всегда была главой нашей семьи. Наша мать сейчас в четвертый раз замужем за вашим братом. Кэтрин и Инид являются детьми от ее первого брака, я — от второго, а близнецы Саймон и Тимон и наша сестра Марианна — от третьего.

— Целая команда, — пробормотал Монтроуз.

Маркус энергично закивал, соглашаясь:

— Да. Понимаете, при такой частой смене отцов мы оказались в весьма затруднительном положении. Ни один из мужей нашей матери не был достаточно компетентным в финансовом отношении, и поэтому все они оказались почти без средств. Мать тоже не отличалась предприимчивостью. Ее идея о том, как справиться с финансовыми трудностями, обычно заключалась в том, чтобы отправиться в Лондон и подцепить там очередного мужа. К сожалению, несмотря на ее благие намерения, она всегда выбирала симпатичных, но безденежных светских простофиль. Откровенно говоря, мы редко видели нашу мать. Она появлялась то в черном траурном платье, то в свадебном наряде.

Искренность этого парня была обезоруживающей. По-видимому, подумал Томас, он не испытывал неприязни к своей непутевой родительнице и относился к ней со снисходительностью.

— В отсутствие матери Кэт, будучи старшей и самой умной среди братьев и сестер, сама вела домашнее хозяйство. В нашей семье она всегда играла главенствующую роль. У нее это получалось гораздо лучше, чем у матери. А когда пять лет назад умер мой троюродный кузен и оставил мне свой титул и поместье, она и там взяла все в свои руки.

Маркус заметил на лице Томаса признаки гнева, вызванного такой жестокой несправедливостью. Обязанности дворецкого, земельного управляющего, экономки, бухгалтера — разве правильно, что все это легло на плечи неопытной девушки?

— Мне было тогда всего тринадцать лет, — сказал Маркус.

— А ей? Пятнадцать? Шестнадцать?

— Я был не в состоянии нанять кого-то для управления поместьем, совсем не было средств на это, поверьте. Мой родственник с трудом поддерживал хозяйство. Он влез в долги и расплачивался с ними, пока не истратил все деньги. Однако остались люди, прислуживающие в доме. Ситуация была крайне неблагоприятной для Кэт, однако было бы несправедливо бросить их на произвол судьбы. Сестра терпеливо обучала меня ведению хозяйства, и с каждым годом я брал на себя все больше ответственности. Должен сказать, что через год-другой я окончательно расплачусь по всем долгам.